Протоиерей Константин Островский: «Приходская община должна строиться на духовных началах, а не на душевных»

Для начала, я хотел бы обратить наше внимание на то, что одним термином «приходская община» называются, несколько существенно разных церковных явления, но эта разность обычно упускается из виду, из-за чего возникает путаница.

Во-первых, согласно принятому в 2013 г. Уставу Русской Православной Церкви (глава XVI), «приходом является община православных христиан, состоящая из клира и мирян, объединённых при храме». И далее сказано, что приход находится под руководством поставленного епархиальным архиереем священника-настоятеля. В этом смысле приход — община по определению.

Во-вторых, общиной называют духовного отца вкупе с его духовными чадами. Отец знает своих детей, руководит их духовной, а отчасти и вообще жизнью. Чада, встречаясь возле батюшки, знакомятся между собой; с его благословения занимаются какими-то совместными добрыми делами; он участвует в разрешении их проблем и споров. Если батюшка — настоятель, то такая общность может по видимости почти совпадать с приходом. Но, конечно, это нечто иное, чем община в первом смысле.

Такие общины, как известно, бывают, и не обязательно во главе быть настоятелю. О качестве духовности такого типа общин говорить сейчас не станем (тут диапазон от святости до ложности и едва ли не бесовщины). Но, если не Бог посылает чад священнику, а он сам мечтает окружить себя духовными детьми, то это опасный симптом младостарчества. За кого же я себя считаю, если стремлюсь духовно руководить людьми? Получается, я как бы говорю людям словами Христа: «Приидите ко мне, вси труждающиеся и обремененнии». Это уже напоминает антихриста. И ещё на эту тему. В эпиграфе к «Властелину колец» Толкиена говорится: «Чтобы всех отыскать, воедино созвать и единою чёрною волей сковать…» Нет ли и такого в нашем пастырстве?

Но, избегая младостарческих заблуждений, ограничиваться уставной сухостью тоже как-то не хочется. Ведь под первое определение подходит и такая ситуация, когда настоятель приезжает на службу пару раз в неделю, выполняет некие обязательные действия и уезжает; с прихожанами вне Литургии, треб и поверхностной исповеди перед причастием не общается; сотрудники между собой не дружат, прихожане друг друга не знают. Так быть не должно.

Хочется, чтобы отношение духовенства с сотрудниками и прихожанами, и всех их между собой было неформальным, глубоким, искренним. Именно такой приход мы согласны называть настоящей общиной. Это третий тип после уставного и старческого.

Однако, очень важно, я думаю, каждому священнику осмыслить, почему ему хочется такой общины. Может быть, из решимости исполнить в этом Божью волю. А может быть, из гордости: «Я создал настоящую общину». Может быть, из любви к большим компаниям, потому что одному или в семье скучно. Может быть, из жалости, из желания помочь скучающим или огорчённым людям православно и духовно провести время. Пусть каждый из нас смотрит, на каком основании он строит.

Думаю, что зачастую складывается так. Людям одиноко на работе, одиноко в семье, одиноко без Бога в душе, и они хотят избавиться от одиночества — на приходе.

И священнику, к сожалению, тоже бывает одиноко и пусто, и ему тоже хочется избавиться от этого чувства, создав вокруг себя единодушное и единомысленное сообщество (с собой, кстати, во главе).

Так между двух электродов одиночества может загореться дуга общинности (добрый, умный, обаятельный батюшка светит своим духовным чадам), и всем тогда становится тепло. Само по себе это неплохо, важно только знать и помнить, что эта теплота — душевная, плод нашей активности — душевной, добродетелей — душевных. Душевность в общении людей необходима, как необходим хлеб для поддержания земной жизни, но для вечной жизни нужен иной — Небесный Хлеб.

Говоря о своём конкретном опыте, сознаю, что было, конечно, не без гордости и не без внутренней пустоты, но, вообще-то, изначально я планов не строил. Став 27 лет назад настоятелем только что переданного Церкви Успенского храма в подмосковном Красногорске, я занялся множеством обычных для такой ситуации дел и служил 4 литургии в неделю. Но как человеку по натуре компанейскому, а тогда ещё и молодому (39 лет), мне очень хотелось, чтобы приход был большой духовной семьёй, члены которой пребывают в послушании (по службе) у главы этой семьи — настоятеля, а между собой имеют добрые, душевно тёплые отношения.

И, с одной стороны, можно сказать, что желание исполнилось — община возникла и выросла, но, с другой стороны, выявились не только достоинства, но и принципиальные недостатки концепции прихода как духовной семьи. Речь идёт не о недостатках и ошибках духовенства, сотрудников и прихожан, а именно о недостатках самой концепции.

Эти недостатки не были заметны, пока община была немногочисленной, пока не развернулась масштабная приходская работа (ежедневное богослужение и соответствующее этому жизнеобеспечение храма, реставрация и строительство, большая воскресная школа и прочее) и пока молодёжь, задававшая тон в общине в начале её существования, не создала свои семьи.

Во-первых, чем больше становилось в общине людей, что само по себе, конечно, радовало, тем менее возможной становилась тёплая душевность в отношениях.

Ведь, не бывает дружеских компаний из ста человек. А примерно столько братьев и сестёр (это только взрослых) стало садиться за праздничный стол на Рождество или Пасху. Кстати, в последние время стали устраивать менее пышные трапезы и без спиртного — за столом стало свободнее.

Во-вторых, для многих явилось большим искушением (для некоторых непреодолимым) несение церковного послушания.

Ведь, как обычно приходят люди в приходскую общину? Начинают посещать храм, исповедуются у настоятеля, чувствуют к нему доверие, получают душевное утешение и поддержку от духовных бесед и советов, знакомятся и входят в добрые отношения с другими членами общины. В какой-то момент у прихожанина появляется желание устроиться в храм на работу, и, если место есть, его принимают.

И тут, бывает, человека постигает разочарование, ведь, как прихожанин он общался с батюшкой лишь как с духовником. Духовник совершал таинства, советовал, утешал. А теперь человек оказался к своему духовному отцу в отношении ещё и подчинённого, а начальник нередко бывает обязан настаивать, требовать, и даже наказывать. Этого некоторые не выдерживают, начинают обижаться и в конце концов ищут себе другого духовника, а заодно и перестают работать в храме.

В-третьих, когда молодёжь, из которой в основном состояла перво-начальная община, стала создавать свои семьи, когда у них пошли и умножились дети, тогда занятые домашними делами, люди, естественно, стали меньше времени проводить в храме, кроме богослужений.

Добрые отношения в основном сохранились, но общаться вне службы между собой (да и с настоятелем) стали значительно меньше: с настоятелем — по служебным делам, с ним же как духовником — в основном на исповеди.

В-четвёртых, если первые три-четыре года можно было почти каждого, кто жаждал трудиться в храме, принять на работу, то потом штат заполнился,

и теперь почти всем, желающим работать в храме, даже тем, кто этого по нравственным качествам достоин, приходится отказывать, потому что нет мест.

С другой стороны, приходские нужды заставляли и заставляют принимать в штат сотрудников подходящей квалификации, но не обязательно своих по душе и по духу. А что поделаешь? Если нет, скажем, каменщика благочестивого, принимаем на работу такого, какой есть. Дело-то нужно делать.

Таким образом, состав общины стал всё меньше совпадать с составом сотрудников. Это вполне естественно, никто в этом не виноват, но стало совсем не так уютно, как раньше.

Но теперь я не жалею об этом уюте. Я понял, что и желать его было не нужно. Я понял, что на первом месте должно стоять служение, что прав наш сухой Устав. Приход это и есть община православных христиан, объединённых совместным участием в богослужении. И если нам это кажется малым, то это, как невысокими кажутся горы с большого расстояния: горы высоки, но мы от них далеки.

В наше время обычно на великом входе священник возглашает: «Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог во Царствии Своем…» но в Служебнике — обратите внимание — сказано иначе: «Всех вас, православных христиан…» Каждая приходская община, собравшись на Литургии, и есть вся Церковь. А душевные отношения могут складываться по-разному, не в них суть. Главное в приходской общине не наши дружбы, а Тело и Кровь Христовы. Ради единения с Богом и я, и мои прихожане должны устремляться в храм Божий.

При этом, кто-то призван нести на приходе священное служение, кто-то — какое-то иное, а кто-то только принимает участие в таинствах — это, по большому счёту, не имеет существенного значения.

Неверная установка, что полноценным членом прихода может быть только тот, кто участвует в «приходской деятельности», а не только причащается раз в неделю.

Если, скажем, в семье несколько детей, мать занимается их воспитанием, а отец весь день работает на заводе, чтобы прокормить семью, если эти люди стараются жить по-христиански, а в церковь ходят только по воскресеньям ради причастия, то что в этом плохого?

Настоятелю прихода нужно служить, молиться, терпеть и стараться любить своих ближних по заповеди Божьей. А остальное придёт само собой. Придёт не то, что мы захотим придумать, а то, что Бог пошлёт. И это совсем не мало: «Делай, что должен, и будь, что будет».

Вся приходская деятельность — и образовательная, и катехизаторская, и благотворительная, и тем более духовническая — должна вырастать из этого. А та деятельность — как бы она ни была обширна и ярка, и заметна, и отмечена наградами — та деятельность, которая вырастает не из Божественной литургии, молитвы, терпения и любви окажется, в конце концов, бесплодной.

Люди, которые будут на приходе под руководством настоятеля что-то делать во славу Божью (не обязательно без жалованья, но во славу Божью) сами собой составят приходскую общину в узком смысле (это ещё один смысл: духовенство и сотрудники прихода). Настоятелю нужно уметь как-то эту общину не разорить, но и не превратить вместе с собой в сплочённую секту православного обряда.

А в широком, первом смысле, с которого мы начали, приходская община состоит из всех членов Церкви Христовой, которые обычно причащаются в данном приходском храме. Разве можно их противопоставлять группе сотрудников и активистов, которые трудятся под непосредственным руководством настоятеля? Не могут все наши прихожане работать в храме, не могут все они у меня, настоятеля, исповедоваться, не могут эти сотни людей быть моими близкими друзьями. Но все мы можем быть членами Тела Христова, и это единение больше и важнее, чем все наши приходские дружбы и привязанности.