Крест благочинного. Пастырский подвиг исповедника прот. Адриана Милкова Рубрика: Пастырское богословие новомучеников

Митрофорный протоиерей Адриан Николаевич Милков (1895−1978) ― один из тех пастырей-исповедников, кто в годы гонений вынес на своих плечах едва ли не все тяготы жизни верующего человека и священника.

Сын сельского псаломщика, он родился и вырос на стыке Ярославских и Костромских земель, в с. Троицкое-в-Закулжье Любимского уезда Ярославской губернии. Как старший ребенок в большой семье, он с пяти лет был посажен к люльке, мёл полы, оправлял постели, мыл посуду, а с двенадцати ― ходил в поле за бороной, просушивал сено, помогал расчищать лес под пашню. Учение начал с семи лет в земской школе и своего первого учителя ― дворянина с семинарским образованием, демократа и народника по убеждениям Николая Владимировича Итинского называл педагогом-самородком и с благодарностью вспоминал всю жизнь. В дальнейшем Адриан Николаевич окончил в Ярославле духовное училище (1911) и семинарию (1916) и был определен псаломщиком к храму в родном селе. Летом 1916 г. он сделал определенный выбор: отклонил предложение вступить в брак с дочерью знакомого священника, наследуя тем самым его приход, и решил продолжить образование в известнейшем высшем учебном заведении того времени ― Ярославском Демидовском юридическом лицее. Однако поучиться в нем довелось лишь два месяца: в ноябре 1916 г. Адриан Николаевич был мобилизован на военную службу. К служению псаломщиком в родном храме он вернулся только после заключения Брестского мира ― к весне 1918 г., но уже в октябре был призван в Красную Армию. Тяжелое ранение, полученное в марте 1919-го, сделало его негодным к строевой службе, но полная демобилизация последовала лишь в начале 1921 г. Вновь прослужив некоторое время псаломщиком, Адриан Николаевич уволился и стал учителем начальной школы. Очевидно, тогда он определился в социальном статусе и материальном отношении и в феврале 1925 г. вступил в брак с Анной Николаевной Боголюбской, дочерью протоиерея. Венчание было тайным. Перед молодым и талантливым учителем, как он сам писал, «начинали открываться широко двери гражданской будущности». Однако верующему учителю в новой системе образования места в итоге не нашлось: 15 июня 1927 г. он вынужденно уволился из школы, а к осени того же года окончательно избрал для себя священство и в ноябре был рукоположен в иерейский сан свт. Агафангелом, митр. Ярославским. Отцу Адриану предстояло пережить четыре ареста, тюрьму, казахстанскую ссылку, пройти Великую Отечественную войну. После войны он смог наконец вернуться к семье и служению. Скромный и весьма отдаленный приход в с. Неверовское, который получил тогда отец Адриан, стал последним для него и по-особенному родным. Многие годы обычные труды сельского священника дополнялись для отца Адриана обязанностями благочинного. Это отдельное и весьма непростое послушание требовало и физических усилий (одно только регулярное посещение отдаленных сел было весьма затруднительным), и мудрости, и определенного духовного устроения.

Приводимое ниже письмо показывает, насколько уязвимым может быть положение благочинного и насколько серьезны встречающиеся ему искушения. Пастырская честность, мужество (перед лицом начальства и отнюдь не всегда благожелательных подчиненных), нелицемерная любовь препобеждают явно и зримо. На самом отце Адриане и на погрешавшем в служении его собрате проявилось то, как именно в служении благочинного может исполниться реченное апостолом Иаковом: «обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5:20). Письмо приводим полностью. Оно было обнаружено в архиве внучки прот. Адриана Т. В. Базылевой и опубликовано еп. Вениамином (Лихомановым) и сотрудником Отдела Новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ Инной Геннадьевной Меньковой в книге: Зову Божию последовавший: Митрофорный протоиерей Адриан Николаевич Милков: жизненный путь / Вениамин (Лихоманов), епископ, И. Г. Менькова; Рыбинская епархия РПЦ. ― Рыбинск: Рыбинская епархия РПЦ; ПСТГУ, 2021.

О. Василий! В данное время я запутался в массе полученных от Вас жалоб со стороны ваших прихожан, которые приходят ко мне и официально, и как анонимки, с адресом непосредственно ко мне, и даже на архиерея. Если суммировать эту чудовищную корреспонденцию, то легко заметить, что сквозь нее тянется одна нить смешных карикатур, рисующая Вас не как священника-пастыря Церкви, а как человека, облеченного в сей святой сан для насмешки и поругания над религией, взявшего св. крест в руках не как орудие спасения, а как бич, которым можно выгонять словесных овец из ограды Христовой. Вас Ваши прихожане обвиняют в том, что Вы кощунственно, пренебрежительно относитесь к исполнению нашего богослужебного устава, сокращая его до невозможных пределов, и этим самым доказываете свою нелюбовь к служению Церкви Божией. Далее, часто манкируете св. службами, позволяя себе отлучки в Богородское, проживая там целыми неделями. Прихожане Ваши сомневаются — состоите ли Вы у них на службе или нет, ввиду чего бывали нередки случаи, когда люди умирали без покаяния и погребались соседними священниками (имею официальные факты, доказанные), или же зарывались вовсе без церковного погребения. Как нелюбитель служб, в Великий пост Вы допустили всего-навсего совершение только двух преждеосвященных литургий (и это за весь пост?). Обвиняют Вас в Вашем непостоянстве. Назначая на сегодня всенощную, на которую собираются богомольцы, без уважительных причин ее откладываете, на что получаете большой ропот в народе.

В довершение всего этого, Ваш язык до такой степени сплетает всякие небылицы (кажется, в своей жизни так Вы за него порядочно терпели), что Ваши же приближенные уверенно заявляют, что Вы, состоя на службе в храме, в то же время служите и внешним. Этим последним Вы окончательно подорвали авторитет свой, как и пастырю, отчего многих, даже церковных людей Вы увели и продолжаете уводить из церкви Христовой (пример слепца, который покинул Вас в великие дни недели. Как это будет лежать на Вашей совести?)"

Что Вам сказать на все это? Молчать из боязни за то, что я делаюсь жалкой жертвой за Вас, как вредного человека, как рисуют об этом Вас Ваши прихожане. Мне, по долгу моей службы, не молчится. Доносить обо всем этом архиерею, думается — все еще Вы человек, не исправитесь ли? Написать ли Вам братское увещание тоже сомневаюсь, так как вижу в Вас человека уже преклонных лет по сравнению с собой, который, как усталый жнец в осенний вечер отдыхает сейчас на своих снопах и, при захождении солнца — своей жизни, — с восхищением смотрит, как эта жизнь его в этой вечерней заре заходит, и образы прошлого делаются для него темнее и смешаннее…

Однако, как бы ни странно было все это слышать и переживать за Вас, мне и на сей раз все-таки хочется видеть Вас человеком, хотя на закате дней своих облеченным ореолом духовной красоты, и слышать про Вас вот не эту дребедень, о которой с болью приходится Вам констатировать.

А поэтому, хотя и слабо, но постараюсь напомянуть Вам, что Вы взяли на себя ангельский образ, на скрижалях которого написано: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4, 12). Эти золотые слова Вы носите на своих персях, когда надеваете на себя священнический крест, чтобы идти на дело, на которое Вас поставил Пастыреначальник наш. Помните, что жизнь наша есть vita clericorum, как слышали мы еще в стенах нашей старой школы, то есть, открытая книга, по которой другие должны учиться жить.

Поставленный пастырем стада Христова и руководителем словесных овец, священник должен идти всегда впереди этих овец, и «овцы по нем идут». Он по слову Христову должен быть светильником, чтобы «светить всем, иже в храме суть», и свет этот должен «светить пред людьми, чтобы они видели их добрые дела и прославляли Отца Небесного» (Мф. 5, 15−16). Помните, что в наше время теплохладности на священника смотрят так, что пастырь церкви должен быть чист и безупречен в своей жизни. Он не может пользоваться христианской свободой так, как другие. Он не только в точности должен выполнить все, повеленное Законом, не только должен отстать от всего недозволенного, но должен сдерживать и ограничивать себя и в области дозволенного. Своей жизнью он должен назидать других. Вот почему поведение священника должно выдерживать свой строгий и твердый характер.

Для того чтобы быть пастырем на своем месте, надо проникнуться духом любви к этому служению. Если нет этой любви у Вас, или она, может быть, была давно, в детстве, но теперь, ничем не возгреваемая, давно исчезла, тогда лучше уйти со сцены служения св. Церкви.

Мы живем в такое время, что для нас, как граждан, все двери открыты, и без куска хлеба нигде не останемся. Пастырство — это не ремесло, это подвиг, и притом самый тяжелый. Только при таком взгляде на служение можем иметь надежду на бедное существование на любом приходе, а любовь к служению, возгреваемая благими порывами святости, вознесет нас горе, к Престолу Божию, где наш внутренний голос никогда нам не будет говорить о том, что мы вышли на дело служения без елея добрых дел.

Итак, прошу Вас и молю, оставьте все старые привычки, живите на месте, без разрешения своего благочинного ни на шаг не отлучайтесь от прихода, как уже об этом неоднократно делались циркулярные распоряжения Архиерея; за основу служения возьмите Богослужебные Указания, рассылаемые книжки нашей Патриархией, и ими только строго руководствуйтесь, а не своим разумом. Службу совершайте чаще, не смущайтесь и тем, если бы она отправлялась и в пустом храме, Господь воздаст Вам за это.

Свой язык удерживайте от худого. За наставление возьмите для себя слова ап. Иакова: «Язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Возьмите естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных, укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык никто укротить не может. Это неукротимое зло: он исполнен смертоносного яда» (ср.: Иак. 3, 68). «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (Иак. 3, 2). Эти священные и богодухновенные слова побуждают нас быть крайне внимательными к своему слову. Одно неосторожное слово может нарушить ту стройную гармонию, которую всегда и везде должен выдерживать священник в своем внешнем поведении.

В довершение этого скажу, что священническое служение есть служение высокое. Он есть не только отец для своих прихожан, он есть служитель мира, преподающий этот мир духовным своим чадам.

И только тогда, когда пастырь Церкви будет проникнут идеей мира, когда он отдает всего себя на служение св. Церкви и приходу, не будет являться простым чиновником, тогда только обеспечена будет за ним спокойная жизнь и святая кончина, которую будут горько оплакивать все.

Поднимите свое пастырское звание, о. Василий, насколько возможно выше, проникнитесь любовию служения св. Церкви, следите за каждым движением своего не только тела, но и слова. И благодать Св. Духа пребудет в Вас и прихожанах Ваших."

Братское слово собрату. Письмо священнику Предтеченской церкви с. Бабурино Василию Ефимовичу Алексееву / Духовный округ села Неверовского. Неверовское, 1952. Т. 4. С. 136−145."