Детская исповедь

Во-первых, я являюсь противником того, чтобы детей очень рано начинать исповедовать. Лучше, мне кажется, оттянуть это время.

В Греции, например, считалось, что детей нужно начинать исповедовать в 10, 11, 12 лет. То есть тогда, когда уже появляются какие-то грехи и появляется осознание греха. Если у ребенка нет еще настоящего осознания и он не понимает, что такое покаяние, то не надо форсировать это. Как младенцев мы причащаем без исповеди, так вполне можно и 8−9-летних детей причащать без исповеди. Каких-то явных грехов они еще не совершают.

Если ребенок совершил какой-то тяжкий грех (например, украл: тайком вытащил у родителей деньги, купил себе шоколадку или еще что-нибудь, и, может быть, так не один раз) — вот тут исповедь необходима. И здесь уже не будет сказано «одно и то же». А такого ребенка нужно не просто поисповедовать, но еще и внимательно с ним поговорить, объяснить ему ужас этого греха. Поподробнее рассказать ему о заповедях.

Конечно, это большое упущение родителей, и надо, чтобы священник постарался восполнить этот недостаток в воспитании. Ему нужно с ребенком поговорить — но не просто строго, а с любовью. Нужно не допустить к Причастию. Без гнева, без раздражения, без всякого озлобления, без черствости, но с любовью, с лаской объяснить ему, что так невозможно жить, что это несовместимо с жизнью в Церкви. При этом нужно сделать так, чтобы исповедь стала чем-то значительным. Чтобы ребенок пережил это именно как таинство Покаяния.

В дальнейшем исповедь никогда не должна быть формальностью. Но она может и не всегда быть вот таким полноценным таинством Покаяния. Раньше, если у человека не было каких-то тяжких грехов, таинство Покаяния не совершалось. Мы же причащаем «во оставление грехов и в жизнь вечную». Такая частая исповедь была введена в особенности в период иконоборчества, потому что православные, боясь исповедоваться у иконоборцев-священников, исповедовались в монастырях. А в монастырях была практика ежедневного откровения помыслов. И исповедь в монастырях приобрела характер обучения духовной жизни. Это одновременно борьба и с помыслами, и с какими-то небольшими грехами. Потом эта исповедь стала распространяться и на мирян, когда они исповедовались в монастыре. Поэтому мы унаследовали именно такую традицию, когда в X веке принималось крещение. К нам пришли греки, которые недавно пережили эту эпоху иконоборчества.

Детям важно, когда они приходят к священнику, чтобы им что-то говорили. Если они формально говорят: «Маму не слушаю» — что им ответить? Мама говорит: «Скажи, что ты маму не слушаешь, что сестренку обидел», и он говорит: «Я сестренку обижал, и маму не слушаю» — и отстань от меня! Вот если так — тогда, конечно, это профанация. Такой ребенок, когда он чуть-чуть подрастет, перестанет приходить. Так делать нельзя. Лучше его без исповеди причащать, пока нет тяжелых грехов. Но если будет тяжелый грех, то тогда нужно его перед причащением обязательно серьезно поисповедовать. А так можно просто разрешительную молитву. И нужно объяснить: «Это я тебе дал благословение на Причастие; ты подходишь к священнику, потому что нельзя причащаться без благословения».

Это нужно внушать и взрослым, и детям, что без благословения причащаться нельзя. Без исповеди — можно, а без благословения — нельзя. Нужно просто подойти и сказать: «Благословите, батюшка, причаститься», «Господи, я, как обычно, вот там нагрешил там чего-то» — и батюшка благословляет. Если утратить эту практику (то есть подойти и причаститься, никого не спрашивая, не беря никакого благословения), то тогда потеряется контакт священника с народом вообще. Бывают такие случаи, как я однажды слышал: «Я сегодня причастился в трех храмах». А священник об этом ничего не знает и ничего не спрашивает.

Важно священнику разговаривать с детьми, чтобы мамы приводили их к священнику поговорить не на исповедь, а просто отдельно. С ребенком нужно установить личные отношения, чтобы он доверял священнику, любил его, чтобы он хотел к нему прийти. Нужно, чтобы ему было интересно, чтобы было понятно все, чтобы он почувствовал любовь. А если этого не будет и останутся только вот такие формальные моменты, то он уйдет обязательно потом. Это будет во вред. И матери этого не понимают и думают, будто главное — что он ходит на исповедь перед Причастием, и этого достаточно. Но дети не выносят формализма, они это чувствуют, а потом думают: «Зачем это? Кому это надо?» — и просто уходят. То есть формальными отношениями ограничиться никак нельзя.

Взрослые — это другое дело. Взрослые уже понимают, что и как. Они просто любят ходить в храм. А дети часто не могут так. Между прочим, дети, которые согрешили серьезно, с которыми ты вот так поработал, поговорил с ними, убедил, ту же епитимию дал, потом ходят с гораздо большей охотой.

Дети разные. Некоторые как раз довольно остро переживают свои грехи. А есть такие, у которых уже как шарманка. К перечню тех прегрешений, которые упомянуты в вопросе, можно добавить: «кусался», «обзывался», «бил детей» (в этом обычно признаются младшие в многодетной семье), «сидел в телефоне», конечно…

Есть дети, которые уже в пять лет готовы исповедоваться, а кто-то и в семь еще не готов, что-нибудь одно сказал — уже хорошо. Какой-то ребенок на самом деле переживает за свои грехи, борется с ними, а какой-то нет. Тут прежде всего надо спросить: «Ты борешься с грехами, переживаешь за них?»

Взрослых и детей я исповедую примерно одинаково. (Но всех — индивидуально). С детьми, может быть, чуть проще. Взрослые тоже приходят с одним и тем же. И даже приходится успокаивать: хорошо, что не с новыми грехами, а с этими будем бороться, покаяние — уже «военное действие».

Бывает, что человека (ребенка или взрослого) в данный момент борет один какой-то грех. Всё, не надо его пока еще чем-либо нагружать. Был такой случай: пришли мальчишки-подростки, хотят исповедаться. Я обрадовался, начал им что-то про грехи рассказывать. Они слушали-слушали, кивали, а потом деликатно так перебивают: «Батюшка, мы тут своровали…» Они, оказывается, конкретно в этом хотели покаяться! А я им тут морали читаю…

Если видишь, что ребенок «халявит», небрежно исповедуется, то помогаешь ему: «Ну-ка, попробуй еще что-то вспомнить». Можно подсказать: «А бывало, что ты ленился? А бывало, что обзывался? Разозлился на кого-то?» — «А, да! Бывало…»

И тут важнее, думаю, больше не на грехи обращать внимание, а на добродетели. Одно дело сказать: «Старайся так больше не делать», а другое: «Старайся своих ближних радовать, старайся любить Бога». На это отклик души всегда больший.

Я думаю, что если ребенок сам захотел поисповедоваться, то не надо отметать его порыв. Можно с ним просто поговорить. И здесь нужно так его направить, чтобы он, с одной стороны, старался исправляться, с другой стороны, чтобы это не было для него просто формальностью: «надо прийти, и батюшке сказать, что он не слушался маму». Тут можно поговорить с ним поподробнее и расспросить, в чём именно он не слушался, как себя вёл. Не нужно требовать от ребенка Исповеди, скорее стоит его аккуратно направлять, советовать стараться слушаться родителей, бороться с желанием обидеть сестру. Если ребенок всё время говорит одно и то же, стоит обсудить это с родителями.

В документе, о котором я уже упоминал, «Об участии верных в Евхаристии», говорится, что мера поста для ребёнка, частота его причащения и исповеди в таком раннем возрасте определяется с духовником. По-моему, указано, что следует посоветоваться с родителями, потому что священник не всегда может хорошо знать ребёнка. Тем более сейчас, когда у нас всё-таки восстановлена традиция такого духовничества.

Нужно стараться понять ребенка, помочь ему разобраться, почему с ним такое бывает, какая у него мотивация, зачем он это делает и почему. Потому что иногда он говорит одно, а причина этого кроется совсем в другом. Стоит понять, это действительно такой благочестивый ребёнок, который хочет покаяться, который уже в младенчестве своём подорожает преподобному Серафиму, преподобному Сергию Радонежскому, постится в среду и в пятницу, или это просто какая-то глупость с его стороны.

Если из раза в раз дети повторяют заученные фразы «я не слушался маму», «я обижал сестру», можно просто сказать: «Больше так не делай», да и всё. В таком случае, мне кажется, особенно не надо уделять этому внимание: видимо, мама наказала так сказать. Но не стоит им говорить: «Не надо в этом каяться». Почему не надо? Надо, конечно, каяться в этом. Но чего-то требовать от ребёнка не нужно. Например, у нас в детском доме была девочка, приходила на Исповедь, и говорила, что она убила дедушку, что она ещё что-то такое сделала, и всё это на полном серьёзе. Или ещё одна пятилетняя девочка пришла ко мне, сказала, что ей сон приснился, и в этом сне её заставили кому-то не тому поклониться. Я ей сказал: «Сделай три земных поклона, и больше так не делай». Потом она не приходила.

Вообще, каждый раз, когда ребёнок приходит священнику — это очень радостно и замечательно. И нужно не формально его принять, а ласково, с любовью, поговорить с ним, поддержать его, сказать ему что-то важное, улыбнулся ему обязательно. Это очень хорошо, когда у ребёнка есть потребность что-то сказать, особенно когда есть возможность поговорить с ним один на один. Не в Воскресной школе, где рассказывают какие-то благочестивые истории, а вот так, в личном общении. Если оно началось и сохранилось в детстве, то в подростковом возрасте это предохранит ребёнка от грехов. Когда в подростковом возрасте теряется связь с родителями, такая связь со священником очень помогает ему избежать всяческих искушений, не заразиться грехами.