Наш храм вернулся общине только в 1994 году. До этого здание использовали сначала под архивы НКВД, потом под склад учебников. Построили второй этаж, по стенам портреты членов Политбюро развесили. О том, чтобы сохранить роспись, и речи не шло… Единственное, что не осквернили, — это алтарь. Директор склада учебников сказала: алтарь — святое место, его мы трогать не будем.
В итоге все внутреннее убранство храма нам пришлось создавать заново. И штукатурку класть, и плитку. Нашлись искусные прихожане, которые владеют ремеслами: штукатурят, шпаклюют, красят.
Сначала думали: вот побелим стены, все подготовим, а наши внуки займутся остальным. А потом оказалось — и сами можем. Попробовали — и дело пошло. Не стали внуков дожидаться.
Когда-то мой духовник говорил мне: будете храм восстанавливать — не ставьте сразу на него крест. Крест надо вымолить. Если будете молиться, то все сложится так, что внезапно появится человек и все сделает. Так у нас и получилось. Два года молились — и появился такой человек, который крест на храм поставил. А потом появились люди, которые смогли финансово участвовать и в оформлении храма.
Такой принцип у нас и остался. Вымаливаем милость Божию делами.
Почти год мы молились на улице перед стенами храма. Потом, зимой 1994 года, нас пустили внутрь. В Вербное Воскресение 1995 года мы первую Литургию отслужили. А потом постепенно уже весь храм передали общине. И тогда мы сразу взялись за оформление.
По этому принципу мы и детей воспитываем. Почти все дети нашего прихода учатся в тверской православной епархиальной школе во имя святителя Тихона Задонского, как и многие преподаватели школы — члены прихода. Регент — она же преподаватель церковной гимнографии, помощник регента — завуч, певчие — преподаватели физики, химии, литературы, психолог. Мальчики алтарничают. Настоятель храма — директор школы и духовник, второй священник — духовник начальных классов.
Приход сразу так сложился, что в нем оказались люди, владеющие разными умениями и готовые потрудиться для храма. Часть людей переместилась сюда вместе со мной из того прихода, где я раньше служил, в Городне на Волге. Они поначалу и составили костяк общины. И мы сразу решили, что не будем приглашать какую-нибудь артель со стороны, которая придет и все нам сделает, а мы только ходить и смотреть будем. Сами потихоньку будем все делать.
Алтарник нашего храма, по образованию художник-монументалист, владеет искусством рисования на стенах. И есть еще один прихожанин-художник. Вот они вдвоем храм и расписывают. Нашлись и резчики по дереву, они вырезали престол, сделали резьбу на Царских вратах.
Профессионалов мы привлекаем только в отдельных случаях — подготовить стену к росписи, изготовить левкас для икон. Консультируемся, конечно. Но в основном — сами. Прежде чем написать икону на стене, наш иконописец до 500 разных вариантов просматривает в разных стилях, от ранневизантийских образцов до нынешнего времени.
Мне как настоятелю приходится всю эту работу координировать. Иногда говорю, что где-то нужно что-то подправить. Но обычно мы вместе обсуждаем и решаем, что и как пишем. А бывает, время проходит и сам художник видит, в каких доработках нуждается роспись. Это живой процесс. Вот недавно перед освящением престола поправляли в алтаре роспись двадцатилетней давности.
Когда расписывали купол, пришла мысль изобразить вокруг Спаса Вседержителя радугу. И каждый из прихожан поднялся на леса и свой «кубик» на этой радуге закрасил. На всех этих «кубиков» не хватило, пришлось по три раза один и тот же закрашивать. Зато теперь каждый знает: вот и я там наверху тоже руку приложил!
По большому счету весь процесс убранства храма мы доверяем Богородице. Есть такой опыт: стараешься сделать то, что придумали, — и ничего не выходит! А потом помолишься Богородице — каждое начало месяца мы специальный молебен служим — и, глядишь, Она Сама все управит, везде поможет, подскажет. Поэтому если что-то не получается, мы спокойно относимся.
Все, что мы делаем, делается в основном за счет самих прихожан, каких-то серьезных спонсоров у нас нет. Хотя время от времени приезжают разные люди, в том числе и из Москвы, и когда есть возможность, помогают.
Когда нам требуется собрать средства, чтобы сделать какую-то роспись или выложить мозаику, мы выкладываем информацию в приходской чат — и понемногу деньги собираем. Бывает, кто-то приходит и изъявляет желание пожертвовать на роспись. Тогда мы предлагаем варианты. Можно жертвовать не деньги, а уже готовую икону, договориться напрямую с кем-то из иконописцев. Можно, например, купить смальту или позолоту. Это не так, что нам всегда дают деньги, а мы идем и сами все материалы покупаем. Лучше, когда люди творчески подходят. Другое дело, что мы всегда заранее договариваемся, в каком стиле, в какой технике должна быть исполнена икона, какого она должна быть размера
Мы стараемся привлекать к обустройству храма всех прихожан по мере их способностей. Кому-то поручаем краски смешать, кому-то — фон закрасить, кому-то — прокрасить деталь в одеянии, кому-то — наложить позолоту… Когда мозаики делаем, то каждый обязательно несколько кусочков смальты в мозаику вставит — конечно, под руководством более опытных мастеров. Так это до сих пор и происходит.
Молодежь тоже потихоньку учится, перенимает опыт. Но такого энтузиазма, как раньше, сейчас в людях не видно. Бóльшая часть работы по-прежнему на тех, кто начинал заниматься ей еще в 1990-е. Одни прихожане смотрят, любуются, радуются, а другие эту радость, эту молитву выписывают на стенах.
Когда ты сам внутри процесса находишься, то почти ничего не замечаешь. А люди со стороны заходят в храм и признаются: «У нас ощущение, что мы попали в дом, где живут люди. Не просто в какое-то заведение, а как будто это родной дом — так мы себя здесь чувствуем». Это похоже на то, что в Лоретто есть дом Богородицы, и когда я вхожу в центральный придел, у меня такое ощущение, что там я — в доме Богородицы.
Бывает, люди приходят, садятся на лавочку и сидят, иногда по часу и больше. Что-то читают, о чем-то молятся. Спросишь, может, чем помочь, а они говорят: «Спасибо, ничем, я просто любуюсь, как у вас здесь красиво».
И прихожане наши так же себя ощущают. После каждой службы у нас совместная трапеза, чаепитие, все друг с другом делятся: кто выпечкой, кто еще чем-нибудь. Уже давно мы придумали выдавать людям медаль «За верность приходу». Десять лет ходит человек в храм — и мы вручаем ему такую медаль. Сейчас у нас уже многие с медалями ходят.
За последний год много пришло и новых людей, стала молодежь появляться, но основа прихода сохраняется прежняя. Главное — не ругаться ни на кого и периодически напоминать людям: помните, хорошо не там, где нас нет, а там, где мы, — хорошо. А дети с малых лет впитывают лозунг: «Прости, Отдай. Уступи». Мы помним, что мир стоит ради детей, читающих и слушающих Священное Писание.
Вот уже несколько лет как мы решили поставить еще один храм — в память о последнем настоятеле нашего храма, священномученике Алексие Бенеманском. Самого его в 1937 году расстреляли, а на кладбище, где его матушка похоронена, мы решили построить храм в его честь. Нашли свободное место, насыпали горку — и поставили. Теперь люди проходят мимо, смотрят и говорят: умели же наши предки место для храма выбирать! Рядом с храмом мы устроили приходское кладбище, на котором покоятся уже много наших прихожан.
Вот и с росписью так же. Люди заходят и спрашивают: «Как же это вы так хорошо отреставрировали росписи?» Мы отвечаем: какое отреставрировали, это все сделано с нуля! Но задача у нас именно такая: делать так, чтобы было впечатление, как будто это старинная роспись. Как будто берешь кисть, начинаешь отмывать стену от грязи — и на ней проступают иконы.
Материал подготовлен в рамках реализации проекта «Живые сообщества», поддержанного Фондом президентских грантов.
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
или
Не проходить мимо. Надо, чтобы молодёжь видела, что священник пришёл... Продолжение
Что остается делать? Только стараться изо всех сил разрешить эти... Продолжение