Должен ли священник быть готов исполнить епитимию, которую даёт пасомому? Ответ епископа Феодора (Казанова) на комментарии к предыдущей публикации

Мне кажется, слова из посланий апостола Павла могут определить дух и вектор нашего рассуждения: «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов» (Гал. 6:2) и «Блюдите убо, како опасно ходите» (Еф. 5:15).

Размышлять о возможности понести определенное наказание за другого и вместе с другим необходимо, как об ответственности дающего наказание или лекарство. Исходя из принципов икономии и акривии, мы должны четко представлять, что мы делаем, отсекаем от Тела Церковного тлетворный член или приобретаем заблудшую овечку.

Предложенный мною прежде подход предлагаю не как аксиому, а как некий угол зрения для тех пастырей, у которых недостаточно опыта или кому привычнее обнажать меч, а не проявлять милость. Не говорю об универсальности метода, но возможно, кому-то он поможет избежать жизненной ошибки. Всем нам свойственно ошибаться, но, как говорил митрополит Симон (Новиков):

«Если не знаешь, как поступить, лучше ошибиться в сторону милости…»

Поэтому, прежде чем давать наказание или лекарство, примерь его на себя. Сможешь ли ты сам в подобном случае понести это бремя, не станет ли оно неудобоносимым для согрешившего, ведь тогда согрешишь ты.

Бывает, пастырь дает епитимью не по любви, а по страсти или по неразумию. Это встречается достаточно часто и не может не вызывать скорбь. Чтобы отделить одно от другого, что бывает непросто, и предлагается задать себе вопрос: «А сам-то сможешь?» Пользоваться слепо чьим-то шаблоном не всегда правильно, т.к. стандартных ситуаций в деле спасения души нет. И Апостольские Правила, и Правила Святых Отцов — не есть шаблон или стандарт, ибо принимались в соответствии с тем временем, а некий ориентир для принятия решения, мерило же всегда — любовь.

Например, у Василия Великого есть правило за грех блуда отлучение до 7 лет, прелюбодеев — на 15, а прп. Пимен Великий верил, что при искреннем покаянии Господь простит самый тяжкий грех и за три дня.

Христос пострадал за нас, а мы не хотим страдать за грехи нашей паствы. Значит, дух пастырской любви в нас еще не раскрылся. Преподобный Паисий Святогорец говорит о решимости «пойти в ад за другого». А некоторые пастыри не разрешают от грехов, потому что, как они говорят: «Не хотим брать чужие грехи на себя». Даже если не брать во внимание ошибочность этой формулировки, а только ее настроение, нам представляется не истинный пастырь, а всего лишь наемник, раз он не хочет душу свою полагать за овцы.

Еще хуже, когда пожилой женщине с больными ногами и гипертензией за грех молодости дают 200 земных поклонов ежедневно. Даже не спросив, в состоянии она их сделать или нет. Часто подобные ситуации происходят с людьми, впервые пришедшими в церковь, порой в суете праздничной службы, когда батюшка не вникнув и не разобравшись, рубит с плеча. Иногда только потому, что грех ближнего уязвил его сердце осуждением. И вот уже не образ Спасителя, а палача и судьи видится в безапелляционном вердикте иерея.

Что говорить, встречаются пожизненные сроки так называемой епитимьи. И это при том, что пастырь и пасомый совершенно не знают друг друга, а встретились в первый и последний раз, без дальнейшего духовного сопровождения. Как врач узнает, что его лекарство принесло пользу или вред? Надо вести пациента, а не бросать его на полпути.

Мы говорим о пастырских искушениях, о духовной юности пастыря, об оскудении любви, об иссохшем сердце, как о причинах ошибки и о некоем критерии для назначения епитимьи, который каждый определяет для себя сам. Конечно, если священник опытный и видит ситуацию и человека достаточно хорошо, ему нет необходимости примерять чужой кафтанчик, но иногда лучше и примерить.

К одному известному духовнику пришла мать с сыном и говорит: «Батюшка, мой мальчик ест много сладкого, скажите ему, чтобы он так не делал!» — «Хорошо, придите через неделю». В назначенный срок женщина приводит отрока. «Придите еще через неделю!» — «Хорошо». Приходят. Духовник говорит ребенку: «Не кушай много сладкого».- «И это все?! — восклицает разгневанная мать. — Почему же Вы не сказали ему это сразу?» — «Дело в том, что я сам люблю сладкое. Как я могу запретить другому, то, что делаю сам? Вот и попросил Вас прийти, когда исправлюсь».

Или другой пример. Представьте, что у Вас в семье больной диабетом ребенок. Разве Вы не будете воздерживаться вместе с ним от сладкого и не захотите разделить с ним его крест хотя бы отчасти? Это зависит от силы Вашей любви. Преподобный Антоний Великий, посещая братию в других монастырях, охотно с ними ел и даже пил вино ради любви к ним, не желая обидеть, но потом не пил воды столько дней, сколько бокалов вина было выпито.

Если дошло дело до отлучения от Причастия, конечно, это не значит, что и священник сам не причащается. Но значит, что это не должно быть штампом и рядовой ситуацией, она должна пройти через сердце пастыря.

Отлучая от Таинства, он не может отлучать от Христа. Наша беда в том, что мы часто заменяем собой Спасителя и действуем, как истина в последней инстанции.

И еще я хотел сказать о том, что если священник дал епитимью и сомневается, что пасомый ее выполнит, он переживает и за него и за себя, ибо оба будут отвечать перед Богом. Один за то, что в меру ли измерил, другой за то, что в меру ли исполнил. И если говорить о жертвенном служении, об ответственности и о любви, то священник сам может выполнить епитимью за грешника и попросить Господа принять ее, и простить грех.

Преподобный Андроник (Лукаш), один из Глинских старцев плакал, принимая исповедь одной невозмутимой дамы, которая участливо поинтересовалась: «Батюшка, о чем Вы так плачете?» — «Как же ты могла так огорчить Господа?» Это растрогало ее до глубины души, и она стала плакать о своих грехах вместе с ним.

Конечно, это подвиг плакать с плачущим и идеал для нас, пастырей, но, если мы не можем так поступать, разве мы не должны об этом размышлять и к этому стремиться? Что это значит оставить 99 верных и ходить по оврагам, лесам и болотам в поисках одной заблудшей? Но это уже другой разговор…