Как Вы относитесь к исповеди опоздавших после запричастного стиха?

К исповеди после запричастного стиха отношусь исключительно отрицательно.

Все годы служения, и в Татьянинском храме, и сейчас в храме преподобного Серафима, мы старались сделать исповедь максимально доступной вне Божественной Литургии: на Всенощном бдении, во время дежурства духовенства во внебогослужебное время. На Литургии начинаем исповедь за час до возгласа «Благословенно Царство…». Прерываем её на главнейшей части Литургии, и уж точно прекращаем её с началом Евхаристического канона.

Будем честными,

поздно приходят не только семьи с маленькими детьми, а вообще все, кто знает, что будет возможность исповедаться сразу перед Причастием.

Да и к семьям возникают вопросы: могут ли родители, пришедшие на последние 15−20 минут Литургии, причащаться вместе с детьми? Это сомнительно. Теряется всякий смысл.

Если в семье есть минимальная мера согласия, то можно найти решение, например, разделиться. Сегодня мама катает коляску около храма, а в следующее воскресенье — папа. Во многих храмах есть помещение, где можно находиться с детьми. А раз в месяц, постараться договориться с бабушкой, с тётей, с друзьями, с прихожанами, чтобы кто-то побыл часа полтора с их детьми с тем, чтобы дать возможность помолиться маме на Литургии целиком, и причаститься Святых Христовых Таин, что очень важно, в особенности для молодой матери с младенцем.

А этот экспресс-метод — забежать на 10−15 минут, младенец на руках верещит, мама и папа думают не столько о происходящем на богослужении, сколько о ребёнке, и потом идти к чаше — какой в нём смысл? Не говорю уже о том, какой проблемой это становится для прочих прихожан, которым приходится ждать по 40 минут или часу ждать, пока пройдёт эта исповедь перед причастием. Дети томятся, трудно людям старшего поколения, пропадает молитвенность, потому что невозможно стоять час-полтора и ждать, пока окончится эта пауза, и сохранять ощущение целостности Божественной Литургии. Ведь она обладает определённого рода динамикой, развитием, восхождением к Причастию. И я решительно считаю, что создавать эту огромную лакуну не полезно как духовно, так и психологически.

Решение данной проблемы зависит от конкретных обстоятельств, а они разные у городских и сельских приходов.

Служа в сельском храме, часть прихожан исповедую на Всенощной (в основном это те, у кого есть личный автомобиль; без автомобиля из других деревень люди в храм попасть не могут, т.к. общественный транспорт вечером не ходит). Основную часть прихожан исповедую утром перед литургией. После запричастного стиха исповедую опоздавших детей, если таковые есть (их бывает мало, времени это занимает 5−7 минут). Если среди опоздавших есть взрослые, то с ними общаемся отдельно после литургии, выясняем обстоятельства и принимаем нужные решения.

В общем, нужно вникать в особенности жизни прихожан, соотносить их со своими имеющимися возможностями и соответственно организовывать общение с ними.

Людей, живущих в сельской местности, вечером невозможно заставить пойти на исповедь — они к этому не привыкли. Потому что в течение многих десятков лет, а то и всего последнего столетия, исповедь проходит в сельских храмах утром, по запричастном стихе. Что сие означает? Это означает, что батюшка выходит и остаётся у аналоя на час, полтора, а то и на два, если много исповедников. На клиросе уже прочитали всё, что могли: уже дважды прочли Правило ко Святому Причащению, два акафиста, ещё что-то прочли, — а исповедники всё идут и идут.

В результате Литургия заканчивается в половине второго. В следующий раз многие из тех, кто побывал на этом Богослужении, почешут затылки и, может быть, не придут вообще больше никогда — попробуй-ка, от 08:00 до 13:00 в храме пробыть. Но что поделаешь с человеком, когда за его спиной стоит ещё двадцать человек, а Литургия должна наконец продолжиться?.. Получается, что самое главное мы не услышали, не получили совет на исповеди, не задали вопрос и ушли. Уж как там Господь их душу устроил — только Ему одному и известно…

На самом деле, если священник возьмётся за это, ситуацию можно полностью изменить.

Другое дело, что это потребует лишних пастырских усилий, но и результат будет ошеломляющий. Люди если видят, что батюшка к этому «по-хорошему» не равнодушен, что он действительно болеет за их духовную пользу, заботится о них — в конце концов, испытав его пастырское терпение, обязательно откроются. Поэтому можно и нужно это делать. Мы за это боремся с переменным успехом.

Я убеждён, что путём простого разъяснения и устроения обстоятельств исповеди можно всего добиться. Ну, для начала, хотя бы, если уж не с вечера приучать исповедоваться… В сельской местности иной раз Всенощная служится в 15:00. Меня поначалу это возмущало, а потом я понял, в чём смысл: если у тебя есть скотина и хозяйство, то это единственный способ помолиться на Всенощной. Поэтому, для начала, если уж не с вечера приучить исповедоваться, то хотя бы с утра пораньше — до Литургии. Совершать пораньше и за час до начала службы выйти на исповедь. Люди привыкнут, надо только себя подвигнуть к делу.

Это никуда не годится. Своих 25 священников я научил, как нужно действовать. Исповедовать нужно с вечера, исповедовать можно на часах и антифонах. Затем мы причащаем всех тех, кто до этого исповедался. После целования Креста подходят опоздавшие или родители с малыми детьми. Пока служится молебен, мы их тоже исповедуем. После молебна причащаем. При этом, кроме самих опоздавших никто не ждет, чтобы причаститься.

Мне кажется возмутительной такая практика, при которой весь приход ждет, пока все исповедуются перед причастием.

И речь здесь не о том, что священник любит свою паству — он любит себя и делает так, как ему удобно.

Если человек становится священником, он должен делать не так, как удобно ему, но как удобно людям.

Также, например, если приход находится в сельской местности и люди в храм приезжают на автобусе, то время богослужения можно соотнести с расписанием движения автобусов ради прихожан. Священнику нужно действовать из презумпции удобства для паствы.