Постановление Собора 1988 года установило возрастной ценз для священнослужителей (18 лет для священников и диаконов, 30 лет для архиереев) исходя из той конкретной ситуации, которая тогда сложилась. В то время происходило массовое открытие храмов, и в священнослужители часто рукополагали без духовного образования. Возможно, были прецеденты, когда рукополагали даже тех, чей возраст был менее 18 лет. И вот во избежание юридических и жизненных коллизий, был установлен этот минимальный возрастной ценз.
Для всех, конечно, очевидно, что эта возрастная норам не соответствует в полном смысле канонам и пастырско-педагогически не должна широко применяться. Бывают исключения — мы знаем исторические примеры, когда рукополагали молодых людей, и они приносили богатые духовные плоды. Но обычный молодой священник ни в 18, ни в 19, ни в 20 лет не может быть, конечно, настоящим душепопечителем и наставником людей.
В отношении диаконского служения это не столь категорично. хотя и тут, надо понимать, что человек ко времени рукоположения во диакона уже должен состояться как отец семейства, как муж, то есть каким-то образом начать позитивную семейную жизнь, если речь идёт не о монашествующем (а для пострига сейчас более строгий возрастной ценз).
Сегодня в основном рукоположение происходит позже, потому что есть и определённый образовательный ценз: рукоположение даже во диакона не должно совершаться раньше старших курсов духовной школы. Рукоположение во иерея совершается ещё позднее — или на последнем курсе или уже после окончания учебного заведения. В любом случае, человеку к тому времени исполняется уже 20−21 год, не меньше.
Но существует такая проблема: выпускники духовных школ, если не рукоположены, не могут быть полноценно востребованы и, следовательно, финансово обеспечены. Всё же нет стольких ставок на приходах и в епархиальных структурах, которые давали бы возможность не рукоположенным выпускникам духовных школ реально на эту зарплату жить. Поэтому даже если молодой человек понимает, что он не вполне созрел к священническому служению, он все равно будет стремиться к хиротонии хотя бы просто для того, чтобы как-то социально в этом мире существовать. И я не очень понимаю, как в нынешних непростых экономических условиях подобный жизненный контекст можно изменить, как создать соответствующие «рабочие места» в Церкви.
Думается, что здесь, возможно, стоит задуматься о других ограничениях. Скажем, молодого священника не назначать настоятелем и, безусловно, не назначать служить одного в храм, где он был бы ответственным сразу за всё — и за богослужебную жизнь прихода, и за экономическую, и за все начинания, которые при приходе существуют, и главное, за душепопечение прихожан. Молодой священник может быть хорошим руководителем, он может заниматься социальной работой, но жизненного, пастырского опыта, христианского опыта для душепопечения у него чаще всего нет. Да и откуда ему взяться? Поэтому стоит подумать, может быть, о том, чтобы право принятия Исповеди, и в особенности право духовного руководства, давалось бы молодому священнику не автоматически при хиротонии, а через определённый временной промежуток, возможно после какого-то дополнительного испытания. На мой взгляд, 3−5 лет священнического служения должны предварять вхождение священника в заботы о душах людей.
Предвижу, что это может тоже привести к определённого рода проблемам и возражениям, но зато такая практика помогла бы избежать и уклонения в младостарчество, и разного рода жизненных коллизий, как с самим священником, так и с теми людьми, которым он преподаёт советы и назидания не от выношенного опыта, а только исходя из теоретических знаний.
Продолжение...