Полвека у Престола Божия — протоиерей Валериан Кречетов о тех, кто повлиял на его становление пастырем

— Отец Валериан, уже 50 лет Вы несёте пастырское служение. Мы хотели бы поговорить с Вами о тех людях, кто за эти пол века повлияли на Вас как на священника, о Ваших духовных наставниках. Но сперва позвольте спросить — как Вы пришли к священству?

— Знаете, меня одна раба Божия как-то спросила: «Как вы пришли в Церковь?», а я ей ответил: «Я не пришёл, меня принесли».

Также могу ответить и про священство. Я вырос в Церкви. Когда был ребёнком, для меня было естественным, только начав говорить, спокойно читать наизусть молитвы перед Причащением. Так часто бывает: дети видят, как поступают взрослые, и стараются им подражать. Поэтому для меня священство — естественное и самое высшее, что я мог себе представить: это же быть с Богом!

Быть священником — единственное, что я мог желать

Была война. После оккупации старшие дети пошли в школу, а мне ещё было рано [отец Валериан родился за 4 года до войны — 14 апреля 1937 года — прим.ред.]. Куда же меня девать-то? Мама была псаломщиком и брала меня в церковь. Там я и спал, и ел, что дадут, просфорки там… Причащался каждую службу, и конечно натощак — утром всё равно бежать надо было в церковь и некогда было поесть. К тому же в те годы вообще нечего было есть… Но когда я был в храме, то люди иногда просили помянуть кого-то из своих воинов или тех, кто лежит в больнице. Дадут кусочек хлебушка — и какое это уже было лакомство! Поэтому я чувствовал в церкви только покой, защиту.

Потом уже, будучи мальчиком, когда я шел один, мальчишки иногда набрасывались на меня, крича: «Поп! Монах!». Я старался от них убегать и чувствовал, что там, в подворотне, меня караулят бесы. Я прямо чувствовал это, что в храме — Бог и ангелы, а тут — бесы. Совершенно ясная картина была.

Так что я с младенчества, можно сказать, возрастал в храме, и для меня быть священником — это высшее, что я вообще мог желать. Ещё будучи ребёнком, у нас в городе Зарайске перед выходом из Благовещенского храма припадал к иконе Благовещения Пресвятой Богородицы и просил Матерь Божию: «Сподоби меня послужить Сыну Твоему и Богу нашему», и больше ничего не просил. Можно сказать, это было целью моей жизни.

Когда я подрос, мой отец [протоиерей Михаил Кречетов], который с 1927 по 1931 год прошёл Соловецкий лагерь и только в 49 лет, уже после войны, поступил в семинарию, сказал мне: «Собираешься стать священником — готовься к тюрьме».

И мы с братом подумали: если тюрьма, то, значит, потом лесоповал. И оба поступили в лесотехнический институт.

[Брат отца Валериана — протоиерей Николай, благочинный Замоскворецкого церковного округа города Москвы — прим.ред.]

Я думаю, что получилось так, как Господь сказал: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин. 15:16). Так вот, это было, как говорится, призвание. «Избравый мя от чрева матере моея» (Гал. 1:15).

Когда я был ещё студентом — слушал своего отца, который, в свою очередь, получил наставления от преподавателей теперь уже позапрошлого века — отца Димитрия Боголюба, отца Сергия Савинского. Это были преподаватели-старцы, им было уже по восемьдесят с лишним лет (отец учился в 1950 году). Они были, конечно, с юмором. Одного из них пригласили в какое-то заведение типа Лубянки и спрашивают: «Вы будете служить?» (они имели в виду «будете ли Вы на нас работать?»), а он спокойно так отвечает: «А где у вас храм? В честь кого?»

С родителями — протоиереем Михаилом и матушкой Любовью Владимировной

Мне довелось общаться с тем поколением духоносных людей, у которых была настоящая вера в промысел Божий

Из старого поколения я застал отца Михаила Синицкого, который вышел из тюрьмы и, как только появлялась возможность, бессменно служил. И отца Алексия Резухина, ещё молодого, правда, но очень ревностного. Эти люди ценили богослужение. Они и показали мне живой пример священнического служения. Особенно отец Алексей. Он проповедовал, ничего не боясь и не стесняясь. Я слышал, как про него советская власть говорила: «С таким попом коммунизм не построишь».

В свое время я встречался с отцом Мисаилом (Томиным), ставшим потом схиархимандритом Серафимом, келейником митрополита Нестора (Анисимова), общественного миссионера. Так вот ему, когда он в своё время сидел в определённых местах, сказали: «Вот вы про Рай всё говорите, а мы на земле рай устроим», — они имели в виду коммунизм. А он отвечает: «Бесполезное занятие». — «Вы что, против советской власти?» — «Нет, всякая власть от Бога». — «Так вот, мы…» — «Бесполезно, ничего не получится». — «Почему?» — «А такой опыт уже был: у первых христиан всё было общее, но долго они не продержались. Так что всё это экспериментировано». Вот так просто сказал.

Господь на моём пути ставил такие светильники, которые мне давали наставления, обозначали чёткие духовные позиции. В частности, мой отец, когда вспоминал то поколение, рассказывал, как Святейший Патриарх Алексий I (Симанский) говорил им, выпускникам: «Всё вам простит православный народ, но не простит неблагоговейного отношения к святыне». Немощи — ещё ладно, но к святыне… И потом ещё добавил:

«Если вы будете вести жизнь, достойную звания христианина и священника — благодать Таинств будет проходить через вас, каждый раз вас освящая. А если вы будете недостойно себя вести — Таинства будут проходить по вашему сану, но мимо вас».

Кстати, потом подтверждение этих слов я слышал от отца Николая Голубцова, духовника моей супруги, у которого я тоже исповедывался. Когда я с ним познакомился и сказал, что собираюсь быть священником, он ответил: «Готовься, готовься всю жизнь». А потом я услышал такое воспоминание о нём одного человека. Знаете, когда заканчивается служба в многоштатном приходе, то один начинает молебен служить, другой — панихиду, а он бежал с вопросом: «Крестины есть?» — «Есть» — «Дайте мне! У меня грехов много». Шутил, конечно, это был человек святой жизни. А почему он хотел крестить? Потому что в тайной молитве, которую священник читает перед Таинством крещения, есть такие слова: «омый мою скверну телесную и скверну душевную, и всего мя освяти всесовершенною силою Твоею невидимою и десницею духовною, да не свободу иным возвещаяй, и сию подаваяй верою совершенною, Твоего неизреченнаго человеколюбия сам, яко раб греха, неискусен буду».

То есть в Таинстве крещения священник, когда с благоговением относится к совершаемому, сочетает благодать, и она каждый раз его освящает. Потому и читается эта молитва замечательная: «Божественная благодать, всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая».

И вот об этой благодати я и слышал от всех своих духовных отцов, которых Господь мне ставил — они всё время напоминали, что всем правит Господь.

Владыка Питирим (Нечаев), приезжавший исповедываться у отца Сергия (Орлова) [отец Сергий (в тайном постриге иеромонах Серафим) был настоятелем Покровского храма в с. Акулово, где последние 48 лет служит отец Валериан — прим.ред.], говорил: «Нужно учиться не мешать Богу».

Я у отца Сергия как-то спросил, можно ли я буду посылать к нему бесноватых людей, а он сказал, чтобы я сам их принимал. Я удивился: «Батюшка, а мне можно?» — «Да, но при одном условии: чтобы не было ни тени намёка, что это ты что-то совершаешь». Ведь, по словам апостола Павла: «благодатию Божиею есмь то, что есмь… я более всех потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною…» (1 Кор.15:10).

Вот это, собственно, и нужно помнить, когда человек решает проблемы — личные ли, общественные или даже мировые проблемы. В разные времена разные проблемы возникали и разрешались. Над всем — Господь, а как Он управит — на то Его святая воля. Это самое главное.

Отец Сергий Орлов (справа) и отец Валериан Кречетов в Акулове, 1974 г

И мне довелось общаться с этим поколением таких духоносных людей, у которых всегда была эта вера, которые помнили прежде всего о Боге. Таким был и мой отец. Когда мы ему что-нибудь начинали говорить, он выслушает, а потом скажет: «А Бог-то? Про Бога забыли, что ли?»

Всё нужно класть на алтарь мира

В начале моего служения я имел возможность общаться с отцом Алексием Зуевым и отцом Тихоном (Агриковым) — они мне много наставлений дали о том, как проводить службу. Помню, я приезжаю, воспитанный в духе Устава богослужения, и вижу: этот что-то опустит, тот — тоже что-то сократит. А в то время там был отец-инспектор, ныне покойный митрополит Рязанский и Касимовский Симон (Новиков). Я говорю ему: «Что же это такое? Подворье, монахи!..» — по наивности, молодой ведь был, а молодые всегда такие ревностные. А отец Симон и спрашивает: «Отец Валериан, что ты там воюешь?» — «Да что же это они? То не так, здесь это не так». А он говорит: «Всё нужно класть на алтарь мира».

Потом я у отца Тихона (Агрикова) ещё об этом спрашивал, он сказал: «Мы сами иногда когда в церкви стоим, половину службы пропускаем, всё думаем о чём-то. А возмущаемся тем, что другие что-то там пропустили. Ну, пропустили, а ты-то тоже пропустил! Бывает столько пропускаешь в службе, что от неё ничего и не остаётся. Но, конечно, при первой возможности нужно стараться всё выполнять».

Помню, как однажды, когда молодой был, прилёг днём перед вечерней службой и заснул. Вскочил — «Батюшки мои!» — уже шестой час, а служба-то в пять. Я влетаю в алтарь, а отец Сергий сидит спокойно. Мне так неудобно, а он: «Ты не спеши, ведь без нас не начнут» — таким очень спокойным тоном. Понимаете? Он не укорил, что задержались из-за тебя, а просто «не спеши, — говорит, — без нас ведь не начнут».

Или, помню, как отец Николай Гурьянов говорил. Вы знаете, я не могу даже передать его тон. Когда я ему рассказывал про католиков, что они, стараясь народ как-то приподнять, даже на пляже бывает совершают мессу… Представляете, что это такое? Это на европейском пляже… Представить себе невозможно! Отец Николай вздрогнул так, а потом мирным-мирным тоном говорит: «Ну, может, я и не стал бы этого делать…»

Отец Валериан в гостях у отца Николая Гурьянова

В основе жизни священника — покаяние и богослужение

Он особенное внимание уделял исповеди. А так называемую общую исповедь проводил так (мне рассказывал потом отец Тихон Агриков): «В чём заключается основная мысль Евангелия, помните? С чего начал проповедь Иоанн Предтеча? — „Покайтесь!“. А с чего начал Сам Господь? — Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф.4:17). А какими словами Он напутствовал апостолов? — „Проповедуйте Евангелие покаяния и отпущения грехов во всех языцех“ и „…дунул, и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся“ (Ин.20:22−23)».

То есть говорил о покаянии и отпущении грехов. Это и есть то, о чём когда-то сказал отец Сергий Мечёв: «Приход — это богослужебно-покаянная семья», в её основе — богослужение и дух покаяния.

И отец Тихон (Агриков) говорил мне: «У тебя должна быть проповедь как исповедь, а исповедь — как проповедь». То есть в основе проповеди, её стержнем, должно быть покаяние. Всё должно сводиться к «Покайтесь!»

А так называемая «общая исповедь» — это ещё не исповедь, а лишь призыв к покаянию, чтобы люди задумались, что так, а что не так. А исповедоваться потом каждый должен уже сам.

Мне недавно дали чьи-то проповеди, по-моему, отца Понтия или другого какого-то подвижника благочестия, так вот все они заканчивались призывом покаяться и как-то исправиться.

Отец Тихон (Агриков) после одной моей проповеди (я тогда проповеди каждую службу произносил), а он с юмором был и говорит: «Батюшка такую проповедь говорил, такую проповедь! А что говорил? Да и не помню, что говорил. Но говорил хорошо!». Поэтому я теперь, когда проповедую, обязательно привожу примеры; примеры хорошо запоминаются.

Ну и потом, конечно, в основе всей жизни христианина, особенно священника, должно быть богослужение. Я как-то познакомился с епископом Стефаном Никитиным (он, кстати, и благословил меня на брак). И когда я ему стал задавать богословские вопросы, всё спрашивать и спрашивать (а он интересным был человеком), он сказал: «Изучай богослужение, там — всё богословие».

Самое главное — в преемстве

— Отец Валериан, скажите, пожалуйста, а как происходила Ваша связь с отцом Сергием (Орловым) как духовником? Как он передавал Вам свой священнический опыт?

— Он потомственный священник: и отец его был священником, и дед. Его деда по матери рукополагал ещё митрополит Филарет (Дроздов). Его отец служил 45 лет, а сам отец Сергий 29 лет.

Самое главное — в преемстве. Живое преемство подаёт отличный пример. У меня, например, то, как делал батюшка, вошло в привычку, я не могу иначе, только так, как он делал. Я где-то прочитал или услышал такие слова: «Признак духовности заключается в том, что человек ничего не меняет по своему пониманию, а старается сохранить, как есть». Отсюда и понятие традиций.

Более того, меня как-то владыка Ювеналий, спаси его Господи, даже в этом поддержал и ещё рассказал такую свою личную историю. Когда митрополит Никодим, Царство ему Небесное, благословлял его на епископское служение, сказал: «Придёшь на кафедру — стул с места на место не переставляй; как был, так пусть и будет».

Почему, когда [новоназначенный настоятель] начинает сорокоуст, не нужно ничего менять в храме, куда ты пришел. Разве только если совсем уж что-нибудь не так… да и то не сразу даже.

Вот старцы всегда являют живой пример — Сам Дух любви и мира, чтобы была икономия. Но и акривия должна быть, иначе всё развалится. Строгость тоже должна быть. Если всё не выполняешь — выполняй хоть что-то, это всё очень важно.

— А по каким вопросам Вы считали необходимым советоваться с отцом Сергием, когда были молодым священником?

— Ну, какие вопросы задавал… Тогда было даже легче: например, люди по работе какое-то положение занимают, поэтому мы тайно их венчали, потихонечку. А теперь в открытую живут как попало, считают, что так и должно быть. Поэтому сейчас сложнее. Вот как в таких ситуациях быть? Вот об этом, пожалуй, можно спрашивать.

Сейчас труднее служить. Раньше люди, если шли в храм, значит, и рисковали. Кто-то был тайным рабом Божиим — целый слой такой был в обществе. «Многие веровали, но не исповедовали, чтобы не быть изгнанными из сонмищ» (Ин.12:42) — в Евангелии всё написано. Синедрион против Спасителя, а ведь Никодим был среди них. Как вот?! А вот так, это обычное явление. Пророк Илия говорил: Я один остался (3 Цар.18:22), а Господь говорит: «Семь тысяч осталось, и ни одного ты не видел» (3 Цар.19:18). Вот тебе и раз!

Когда небо молчит, не надо ничего предпринимать

Как хорошо сказал мне отец Василий Серебреников, настоятель Иерусалимского подворья (он тоже к батюшке Сергию (Орлову) ездил): «Мне нравится в духовных вопросах, когда ничего не поймёшь». Другими словами: «Я боюсь ограничивать промысел Божий. Кто его знает, как может быть?»

Бывало, когда я батюшку спрашивал о чём-то, он мне вдруг: «Да как сказать, всяко бывает», и толком ничего не скажет. Он, таким образом, думаю, учил меня не быть категоричным. Говорят же: «Не будь вельми прав». Вот и он: «Да кто его знает». Такие вот наставления — тоже очень полезны, я думаю.

— А как в таком случае поступать, если духовный наставник говорит: «Кто его знает…»

— Тут — молись.

Был такой отец Иннокентий (Просвирин). Мы с ним общались, он тоже приезжал к отцу Сергию. Он был духовным сыном владыки Питирима, а владыка Питирим был, можно сказать, духовным сыном отца Сергия. Он мне рассказал такую формулу духовную: «Когда небо молчит, не надо ничего предпринимать». Поэтому, когда меня спрашивают что-то, а я не знаю — так и говорю: «Не знаю».

Когда я работал на Урале, у меня сложились такие служебные обстоятельства, что я растерялся, не знал, что делать. Я не был ни пионером, ни комсомольцем; и был, естественно, беспартийным. Тогда и посадить всегда можно было. Потом уже, когда я приехал оттуда к отцу Кириллу (Павлову), и был вместе с братом моим, отцом Николаем, у него на исповеди, спросил: «Батюшка, какой мне лучше путь избрать?». А он мне говорит: «Господь тебе укажет. Жди». И ко мне подвели мою будущую невесту. Я, правда, не сразу обратил на неё внимание, потом уже дошло: «Мне уже тогда Господь указал, а я не понял».

Потом мы поженились, и попал я в такое золотое место — маросейскую среду [матушка отца Валериана, Наталья Константиновна, была из Маросейской общины, основанной св. прав. Алексием Мечёвым — прим. ред] — и начался новый этап.

— Скажите, пожалуйста, а у Вас есть свои духовные чада-священники, и как Вы передаёте им тот духовный опыт, который получили от своих наставников?

— Да как я передаю? Они просто приезжают, смотрят. Вообще, быть духовным отцом — это особое служение и высочайшая ответственность.

Когда я, будучи духовником в Московской епархии, соприкоснулся с исповедью священников — был порой в большом унынии… Если мирских-то треплет, то нашего брата, как говорится…

Как говорил схиигумен Гавриил (Смирнов), тогда ещё отец Василий: «За мирским ходит один бес, а за монахом — сотня». А за священником, я думаю, не меньше тысячи…

Потому столько искушений! Но, конечно, благодать Божия охраняет.

Одним словом, соприкоснулся я со всем этим и понял, насколько всё сложно.

У меня вообще осторожное отношение к категоричным советам, тем более к младостарчеству. Я не дерзаю говорить: «Делай то-то и то-то», а говорю: «Как Господь укажет».

Когда отца Алексея Мечева спрашивали о чём-то, он отвечал: «А ты сам как думаешь?» — «Ну, вот так». — «Можно так, да. Но можно ещё вот так». То есть он как бы предлагал человеку мысль, но потом не заставлял его так поступать, чтобы не без участия самого человека было.

Как-то ко мне пришла одна раба Божия и рассказала, что один из таких так называемых духовных отцов благословил её на что-то, что она не была готова выполнить, а на её возражения он сказал: «А я не хочу из-за тебя попадать в ад!»

Вскоре я проехал на Афон и встретился там с монахом, который 20 лет окормлялся у старца Паисия Святогорца. Тот, когда узнал, что я — духовник епархии (а для них духовник чуть ли не выше архиерея), начал было сам меня просить рассказать о чём-то, но я говорю: «Да это я пришёл послушать Вас. Расскажите, пожалуйста, что отец Паисий говорил?» А самое интересное, что ни слова про ту женщину я не говорил, но получил от него прямой ответ. Старец Паисий говорил:

«Духовным отцом может быть только тот священник, который готов за своих духовных чад в ад пойти». Если не готов пойти в ад — значит, не можешь быть духовным отцом.

Вот такая ответственность лежит на духовнике.

В заключение хотелось бы так резюмировать. Нужно помнить ту духовную истину, о которой говорит пророк Давид: Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть (Пс.15:8). То есть необходимо постоянное памятование о Боге. Необходимо помнить, что ты не один, что есть Господь. Тогда всё будет на своих местах.

А когда начинаешь своим умом… Помните, как преподобного Серафима спросили: «Батюшка, а вам сердца всех открыты?», а он ответил: «Что ты, радость моя! Одному Богу все сердца открыты, а человек приступит, и сердце глубоко» — «А как же вы, батюшка, говорите так точно?» — «Да если Господь тронет моё сердце, и я прислушаюсь — так точно и говорю, а своим умом — ошибусь».

Не ошибаются, говорят, два рода людей: бездельники и покойники. Когда же ты хоть что-нибудь делаешь, ты можешь ошибиться, мы же не святые. Не надо считать себя всегда правым, а стараться почувствовать волю Божию. Ведь Господь всем хощет спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2: 4). Как говорила матушка отца Иосифа Потапова: «Господь нас любит и балует, как малых детей», — и это точно, я это на себе проверил.

С протоиереем Валерианом Кречетовым беседовал чтец Алексей Мигальников,
подготовил диакон Игорь Куликов