"Начальство всегда ругают" — митрополит Псковский Тихон (Шевкунов) о семейных отношениях на приходе и в епархии

— Мы знаем, что Вы большое внимание уделяете братству между священниками. Между выпускниками Сретенской академии сохраняются и после выпуска тёплые дружеские отношения. Как Вы понимаете явление священнического братства?

Священническое братство должно быть. Мы видим, что это нечастое явление. Более того, мы видим разобщённость, даже вражду, порой возникающую среди духовенства, — не только в епархии, но даже и на приходе. Это абсолютно неприемлемое положение. И епископу — в первую очередь — и настоятелю, и всем священникам надо преодолевать это вражеское разделение. Такого ни в коем случае не должно быть!

И всё же это бывает. А значит, такая разобщенность — не что иное, как признак болезни. В мою бытность ректором Сретенской семинарии огромное внимание мы уделяли миру среди наших воспитанников, их связи друг с другом и с семинарией. Мы старались делать всё, чтобы семинария для студентов и выпускников оставалась одним из любимейших мест в мире, чтобы они были дружны, единомысленны и деятельны — перед нами стояло три таких задачи.

Наши выпускники иногда приезжают в Псково-Печерский монастырь, часто собираются и служат в Сретенской монастыре. Те, кто ещё не сподобился принятия сана, тоже участвуют в службе, причащаются. Все идут на трапезу, а после беседуют, делятся фотографиями своих детишек, а если приезжают с детьми, женой — знакомят. Мы все должны образовывать духовную семью и братство. Важно собирать священников для общего богослужения, не делая это формальностью.

Ведь как бывает иногда: «Все должны собраться к архиерею на праздник!» Добрая хорошая история превращается в формальное принудительное действие.

Тут уже нам надо думать, как сделать, чтобы это было действительно братским, дружеским собранием единомышленников во Христе. Такое единство существует в Свято-Тихоновском институте, в некоторых других духовных школах. Но и в епархиях, на приходах священник должен создавать семью. Приходскую семью.

Мне даже не очень нравится слово «братство». Меня больше греют слова: приходская семья, семинарская семья, монастырская семья. Даже в словах можно уйти от формальности, привычности, к более тёплому и правильному выражению того, что мы имеем в виду.

Чтобы создавать такое братство, семью, должно быть единомыслие в действиях и задачах, а задача у нас одна: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк.16:15). И жизнь по Евангельским заповедям, конечно. Выполняем ли мы это?

Ещё отец Иоанн Кронштадтский сетовал: когда собираются священники, они говорят о чем угодно, но только не о христианской жизни.

Уже до революции, думаю, это чувствовалось: общество было больное, и наша земная Церковь тоже была в тяжелейшем состоянии, результатом чему и стала смута. Это надо не только констатировать, но и преодолевать всеми силами.

Семейные взаимоотношения я увидел в Сербии и в Русской Зарубежной Церкви. Людей объединяют сложности: там люди сплоченнее, потому что живут в чужом по вероисповеданию обществе.

Безусловно, настоятелю, священнику надо самым серьёзным образом заботиться о создании приходской семьи.

— Каким образом правящий архиерей может выстроить у себя в епархии семейные отношения между семьями священников?

Не знаю. Я, к сожалению, ещё не добился такого отношения: мало над этим тружусь, хотя и понимаю, что это нужно делать. Но опять же, делать не принудительно: «Так, теперь мы семья. Всё, собрались, сели» — нет. Но как именно этого добиться — другой вопрос, на это должно быть настроено сердце.

В Печорах я жил при митрополите Иоанне (Разумове), и тогда в епархии была эта атмосфера, владыка смог ее создать. Но у него было удивительное сердце. Я не могу сказать, как было во время других епископов, моих предшественников, их я знал постольку-поскольку, наездами. Но при владыке Иоанне это было, он был необычайно добрым и заботливым отцом.

Если архиерей будет таким, значит, будет семья; в ином случае — будут только неуклюжие попытки.

— Бывают ситуации, когда сплочённое сообщество священников епархии становится оппозицией к своему архиерею. Что делать, чтобы избежать этой ситуации?

Здесь есть два аспекта.

Первое, давным-давно, когда я даже монахом еще не был, один старый архиерей сказал мне:

«Начальство всегда ругают, будь к этому готов».

Бурчали иногда и против владыки Иоанна (Разумова), о котором я говорил. А уж как поносили отца Алипия — даже и говорить не приходится! У нас церковное сознание, к сожалению, во многом выветрилось, и нами же, самими архиереями и духовенством, оно не насаждается. В чем заключается это истинное церковное сознание? В благоговейнейшем отношении к сану, нежелании осуждать, уповании на промысел Божий, и затем — в умении в необходимых случаях с почтением, но твёрдо сказать правду даже самому высокому человеку в епархии, в том числе и архиерею.

Сегодня всё это заменилось на свои противоположности. Человек осознаёт иерархичность, но не придаёт ей абсолютно никакого значения: «Да что его слушать, он такой же, как и любой из нас». И наоборот, когда человеку есть что сказать, когда нужно высказать свою позицию, страх и отсутствие правильного рассуждения не дают ему этого сделать.

В таком случае и архиерей не ждёт того, что его поправят или даже обличат, или выразят несогласие с ним. А не ждёт потому, что сложилась некая «неприкасаемость». Но только «в глаза». А вот за глаза можно говорить как угодно и что угодно. Это неправильная ситуация, и преодолевать её надо творчески. Сложно дать какой-то универсальный рецепт. Каждому надо поставить это задачей для себя и осуществлять ее исходя из собственных личных качеств, возможностей.

В Сретенской семинарии была традиция: несколько раз в год мы собирали всю семинарию в актовом зале, и я как ректор отвечал на вопросы — и устные, и письменные. Для робких людей была возможность подать записку с вопросом без подписи. И вопросы были самые разные. Так можно получить представление обо всем спектре проблем в семинарии. Это не единственный способ, но абсолютно правильная история!

На этих встречах мы сидели часами, спорили и отвечали на эти вопросы. Иногда вопросы были совсем жёсткие, но это было здо́рово и прекрасно. И, конечно, была огромная польза! Не оставалось никаких или, скажем менее категорично, почти никаких недомолвок; задавались все вопросы, никто не препятствовал этому. Для меня эта обратная связь была очень важна, и я исправлял некоторые свои поступки, направления. И ребята тоже понимали какие-то вещи, которые мне и в голову не приходило им объяснять.

Только в процессе такого диалога вдруг оказывалось, что есть проблема, и надо объяснить, почему я или наше руководство в семинарии сделали так или иначе.

Мне кажется, что такой же диалог и со священнической братией — совершенно нормальная ситуация. Я знаю, что некоторые архиереи так делают. Это нормально, и здесь нет никаких подвигов.

Есть и такая проблема: сегодня мы видим вседозволенность в интернете. То, что сейчас происходит в этом пространстве, в социальных сетях — новое и очень опасное для церковного сознания явление. Иногда, чем грубее и жёстче будут формулировки, тем более героическим кажется аноним. Но здесь должен быть внутренний цензор. Во всяком случае, каждый человек должен понять для себя: либо он действует в рамках церковной жизни, в рамках духовных законов и Евангелия, либо нет.

Это не значит, что нельзя что-то сказать. Сказать можно всё, если ты принял такое решение и считаешь это правильным с Евангельской точки зрения. Тогда лишь остается ответить на следующий вопрос: «Как сказать?» В этом суть.