В исповеди таких формальных красных линий, наверное, не должно быть. Главная наша цель — это привести человека ко Христу, не оттолкнуть его.
Конечно, если человек живет грехом смертным и не собирается его прекращать, то причащать его не надо. Нужно ему прежде всего объяснить, что это несовместимо: «Если ты хочешь быть христианином, то прекрати это; покайся и докажи, что ты больше так не живешь».
Очень яркий и тяжелый пример, когда у подростков и у молодых людей малакия. Это делается уже такой тяжелой привычкой, что они не могут преодолеть сами себя. А ведь это смертный грех! Несовместимый с церковной жизнью! Конечно, приходится отлучать от Причастия. Иногда эти люди уходят из храма, у них так и не получается себя побороть. Есть их защитники, которые говорят: «Но ведь без Причастия он и не справится, надо его все равно причащать». А разве причащаться со смертным грехом — это не страшно? Это же в суд и осуждение, если он говорит: «Я хочу исправиться», но не исправляется. Если он грешит, и грешит, и грешит, и грешит — и никак. Это очень трудный случай. Я стараюсь найти способы его как-то обратить к вере, к покаянию, к христианской жизни, но допускать причащаться я боюсь в таких случаях. Тем более если он жил в блуде — то же самое.
Если такие приходят, я обычно говорю: «Во-первых, нужно прекратить грешить. Во-вторых, прочитать Евангелие. Прочитаешь Евангелие — тогда приходи. Я могу даже прочитать молитву разрешительную, но причащаться придешь, когда Евангелие прочитаешь. А ради чего ты будешь причащаться, если не знаешь, во что ты веришь? Если у тебя вопросы будут, я отвечу».
Иногда можно почувствовать, что человек тяжких грехов не совершал. Я пришел, почувствовал и понял, что нужно поддержать и сказать: «Причащайся и живи теперь по-христиански — и приходи, я буду тебе рад».
У меня был такой случай: ко мне пришла женщина, уже лет под пятьдесят, наверное, первый раз исповедовалась. Оказалось, что она живет в незарегистрированном и невенчанном браке уже много лет. Они друг друга любят, и все у них хорошо. Я ей сказал, что не могу ее причастить. Надо пойти зарегистрироваться, повенчаться, и тогда можно будет причащаться. Я не помню, может быть, я ей сам посоветовал поехать к отцу Тихону Пелиху, и она приехала к нему. Он был дивный старец, святой совершенно. Он выслушал ее и сказал: «Какая хорошая девочка» — и причастил ее. После этого она расписалась и повенчалась. Если бы я это сделал, может быть, на нее бы это так не подействовало. Но в основном я был прав: надо почувствовать, что человеку поможет, не помешает ему, сподвигнет его на что-то или нет.
У святых отцов есть такой вопрос: «Что делать, если некрещеный человек пришел и причастился?». Авва святой отвечает: «Очень хорошо. Значит, Бог его привел. Надо скорее его крестить».
Я, бывало, в молодости отказывал крестить кого-то. Когда приходили, например, за деньги, совсем неверующие, нецерковные люди: «Окрестить надо. Дам денег, окрестите». Я отказывал иногда. После этого так тяжело на душе делалось! При советской власти, когда атеизм был поголовный, каким-то образом этого ребеночка принесли для того, чтобы его соединить со Христом, а я отказал. Потом мне так тяжело было, что я понял: нельзя так делать.
Отказывать нельзя. Надо постараться сделать все как можно лучше. Поговорить, объяснить, только с любовью, с лаской. Никогда нельзя формально, строго, без души. Это главное во всех случаях. Вообще, в исповеди всегда самое главное — это с любовью и с душой войти в положение, почувствовать человека.
Продолжение...