12 июня 2018

«Я не говорю с больными о смерти» — протоиерей Иоанн Емельянов о четвертьвековом опыте служения в клинической больнице

Хорош ли тот священник, который в больнице старается «обратить человека в веру»? Надо ли пастырю готовить умирающего к смерти? Что может успеть священник за одно посещение больного? Какие ошибки совершают в больнице молодые батюшки?

На эти и многие другие вопросы ответил в интервью старший священник больничного храма благоверного царевича Димитрия в ГКБ № 1 им. Н. И. Пирогова протоиерей Иоанн Емельянов.

Отец Иоанн окончил медицинское училище, работал в реанимации и фельдшером скорой помощи, а последние четверть века служит больничным священником в первой городской клинической больнице г. Москвы.

Во что верит больной

— Часто бывает, что в больницу к умирающему старичку его дети стараются пригласить священника. Больной может быть далек от Церкви, он просто уступает близким: «Ну пускай придет». Что священник делает в таких случаях?

— Если человек говорит «Пускай придет» — уже полдела сделано. И неважно, старичок это или молодой человек. Когда ты как священник приходишь к нему, то просто полагаешься на волю Божию, и обычно все получается хорошо.

Если человек в сознании — проблем нет, ты задаешь ему все вопросы: верит ли в Бога, крещеный или некрещеный, православный ли, ходит ли в храм, исповедовался ли когда-нибудь, причащался, понимает ли, что это такое, и т. д. Если он отвечает утвердительно, в меру своих сил кается, не упорствует в каких-то тяжелых грехах, то обычно и причащается. Если не крещен — можно его подготовить и покрестить.

А вот когда человек не вполне адекватен, без его родственников вообще невозможно обойтись. Если он в реанимации, где не поговоришь долго и обстоятельно, или у него затрудненная речь, спутанное сознание — все вопросы ты задаешь родственникам, чтобы понять, чем именно ты можешь помочь человеку как священник.

Если человек воцерковленный, недавно ходил в храм, исповедался, причащался, то даже если он со спутанным сознанием и затрудненной речью, мы можем прочитать над ним разрешительную молитву, причастить Святой Кровью, если у него проблемы с глотанием. Для всего этого не важен возраст человека.

Вопрос тут даже не в родственниках, а в том, что человек, даже если он никогда не интересовался духовными вопросами, попадая в тяжелую больничную обстановку, в ситуацию стресса, боли, страха, может быть даже страха смерти — готов на всё.

Предложи ему батюшку — он согласится встретиться с батюшкой. Пригласи Бабу Ягу — он с Бабой Ягой побеседует, экстрасенса — с экстрасенсом.


Предложишь полечиться гомеопатией — будет лечиться гомеопатией, травами — так травами, лишь бы помогло.

Задача священника — понять, насколько человек искренне верит в Бога, во Христа, понимает, что это значит. Не всегда это возможно узнать с первого раза. Абсолютно не всегда.

Я никогда до конца этого не знаю, потому что часто вижу человека в первый и последний раз. Я прекрасно понимаю, что он до меня не ходил 15 лет в храм — и после меня тоже не известно, будет ли. Я даю свой телефон, листочки об исповеди, причастии, дарю Евангелие, предлагаю прийти в наш храм, спрашиваю про храм ближайший к дому, какие там порядки, устраивает ли. Я могу услышать прекрасные ответы, но не могу знать, что будет дальше.

Моя задача именно в том, чтоб эти вопросы поставить и получить ответы. И если мне человек в ясном уме и твердой памяти ответил, что да, он крещен, он верит во Христа, в бессмертие души, верит, что причащается Тела и Крови Христовой — я не имею права у него дальше выпытывать: «А может, ты веришь, потому что боишься и тебе больно?» Конечно, нет, это запрещенный прием. Устраивать ему психологические тесты — абсолютно не наша задача.

— А если это старичок и он уже очень туго соображает, и про веру ему уже трудно что-то объяснить?

— Ну тут уже по пословице: «Старый — что малый». Подходим по тому же принципу, по которому причащаем младенцев. Если у младенца есть верующие мама и папа, они приносят его причащать. Если у старичка есть верующие родственники — его дети или внуки, и они заботятся о нем и свидетельствуют, что он жил церковной жизнью, был верующий, крещеный — то мы можем его причастить.

— А если он был только крещен, а в Церковь и не ходил никогда?

— Это уже серьезный вопрос — про тех, кто находится в спутанном сознании, в деменции, имеет психиатрические нарушения и т. д. Если в своей сознательной жизни человек не жил церковной жизнью, не прибегал к Таинствам, в бессознательном состоянии приобщить его мы не можем.

В такой ситуации — не важно, молодой он, старый, старческая ли это деменция или посттравматический синдром у молодого человека после аварии, — если человек не будет хоть в каком-то сознании, хотя бы чтоб ответить «да» или «нет», мы можем только помолиться, помазать маслом, послужить молебен о здравии.

Если это просто заторможенное мышление, старческая забывчивость и т. п., мы можем хотя бы выяснить настроение этого человека. Если он неагрессивно к вам относится, если готов с вами молиться Богу, крестится, повторяет молитву, не называет какие-то тяжелые грехи, но говорит, что просит у Бога прощение, кается в грехах, хотя их уже точно не может вспомнить, — конечно, можно такого человека поисповедовать, причастить.

Где эта грань? Все решается индивидуально. Иногда достаточно хоть какого-то ответа, отклика — хотя бы «да-нет». Другой разговор, что человек должен не только на все «дакать», но когда-то и сказать «нет». Вы должны убедиться, что он вас понимает.


Говорят ли больные о смерти

— А о смерти с вами больные говорят?

— Почти нет. Даже не могу сейчас вспомнить таких разговоров. Сейчас вообще о смерти мало говорят: ее нет ни в общественном пространстве, ни в искусстве, ни в кино — как будто ее нет вовсе. Правда, когда я начинал служение двадцать пять лет назад, я тоже не помню, чтоб со мной кто-то говорил о смерти. У меня и папа умирал, а он был человеком глубокой веры, — о смерти со мной не говорил.

Мне кажется, тут некоторый защитный механизм включается. О смерти, наверное, любят порассуждать вполне здоровые люди, которые не собираются умирать. А когда смерть рядом — о ней особенно не говорят. Я думаю, что и близким умирающего было бы тяжело говорить об этом. Так что, возможно, для умирающих здесь защита с двух сторон — чтобы не травмировать ни себя, ни близких.

Сам я всегда больным говорю не о смерти, а о бессмертии души. О том, что в ее спасении — смысл нашей жизни.


Об этом мы почти всем напоминаем, потому что люди смысл жизни иногда теряют.

— У владыки Антония Сурожского есть известный рассказ о том, как он постепенно своего умирающего знакомого готовил к смерти, разбирая шаг за шагом прожитое, погружаясь на все большую глубину. В современной больнице такое возможно?

— Нет, невозможно. В современной больнице люди или умирают очень быстро, или лечатся очень быстро и выписываются. Современная больница — это высокотехнологичный комплекс, где нужно зарабатывать деньги по фондам обязательного и добровольного медицинского страхования, основной вопрос — это оборачиваемость койки и принесение ею дохода. Поэтому здесь никто подолгу не лежит и не умирает.

Умирают в хосписах или паллиативных отделениях, на попечении разных патронажных служб — там, наверное, можно быть с человеком до конца, как владыка Антоний, держать человека за руку. И наверное, все мы были бы счастливы, если б с нами кто-то так посидел. А если б это был кто-то вроде владыки Антония — вообще радость! Но сама ситуация не больничная. Как больничный священник я про это ничего не могу сказать.


Что священник успевает сделать для больного

— Что же может успеть священник за одно посещение больного?

— Мы видим такую задачу: дать возможность больным встретиться со священником вне церковной обстановки. Это самое главное.

Когда мы приходим к человеку в его больничную палату — все-таки мы на его территории. В храмах у многих людей есть какой-то барьер. Это факт.


Они заходят, ставят свечки, подают записочки, но к священнику не подходят, даже если нет службы и дежурный священник не занят. Те, кто приходит только на Крещение за водой или на Пасху освятить куличи и яйца, видят в священнике какого-то непонятного человека, который и делает что-то непонятное, священнодействует. Когда же люди приходят на богослужения, то народу обычно много, а священников мало. У священнослужителей нет возможности побеседовать с каждым приходящим хотя бы пять минут. Это минимум! Но даже этого нет.

А в больнице это возможно — и 5, и 15, сколько нужно. Мы не гонимся за объемами, мы как раз больше думаем о том, чтобы поговорить с людьми подольше. Именно такое личное общение может дать плоды, когда люди видят, что священник — не какой-то небожитель или, наоборот, не клоун ряженый, и что с ним возможен глубокий человеческий контакт.

Вообще, наши подходы со временем меняются. Раньше мы старались всех желающих причастить.

Теперь мы осознаем свою цель по-другому: не всех причастить, а со всеми желающими поговорить, расположить к исповеди, привести в храм.


Сама жизнь диктует изменения. Раньше, например, мы редко причащали младенцев — больше старались заниматься их родителями. Это было важнее — встретить то большое количество людей, которые в 90-е годы пришли в храм. Теперь мы очень много причащаем младенцев — и в Бакулевском центре, и в Морозовской больнице, и в РДКБ, где служат наши священники.


Неопытность и ошибки

— А если к старичкам в больнице приходит молодой священник, насколько получается такой контакт?

— Я сам был рукоположен в священника в 23 года (в 22 стал диаконом), и не помню, чтоб были какие-то проблемы. Правда, это были эйфоричные девяностые годы, когда народ валом валил в храмы.

— У больных меньше интереса к священнику, чем тогда?

— Нет, мы этого не ощущаем. Это довольно легко просчитать, надо просто сопоставить две цифры: оборот коек (т.е. сколько прошло народу через больницу — за минусом поликлиник, приемных покоев) и сколько мы посетили больных за год. Это количество не изменилось: мы успеваем посещать 10%-15% от коечного оборота, в лучшие годы и больше.

Посещаем — это не просто обходим, а приходим к тем, кто проявляет интерес. Мы в больнице успеваем пока только ответить на запрос. Вернее, и этого не успеваем, запрос больший, чем мы можем охватить. Мы просим требных сестер записывать на беседу со священником не больше 10−15 желающих за один раз. Можно было бы найти среди лежащих и 20, и 30, и 50. Но все-таки эффективно за один раз посещать не больше 10−15 человек, чтобы на каждого было достаточно времени.

— Если вернуться к вопросу про пожилых людей: у вас так бывало в начале служения, чтоб больной говорил: «Да я тебе в отцы гожусь, ты меньше меня жизни видел, что ты понимаешь»?

— Понятно, что если ты священник — возраст работает на тебя. Если все остальные молодятся, красятся, подтягивают кожу, то я наоборот хочу быстрее состариться и поседеть (облысеть я и так успел). Мне это, конечно, только помогает. Но и когда я был молодым, ничего такого мне никто не высказывал. Я, конечно, понимал, что когда был выбор, многие шли не ко мне, молодому священнику, а к о. Аркадию (ныне епископу Орехово-Зуевскому Пантелеимону), с которым мы вместе служили и который меня на 20 лет старше. Именно потому, что он более умудренный и опытный, более солидно выглядящий. Это естественно и нормально. Но когда я прихожу один в больницу — там выбора нет, кто пришел — тот пришел.

Тут вопрос — как себя сам священник ведет, если он молодой. Если он не лезет с учительством и нотациями, а просто готов выслушать, что ему говорят, и отвечает без всяких менторских советов, и не от себя, а от учения Церкви, от слов Спасителя — то тут абсолютно неважно, сколько ему лет и как он выглядит.

Плохо бывает, когда молодой священник начинает учительствовать и лезть в душу — не для попечения о ней, не для того, чтобы расположить человека к исповеди.


Конечно, на исповеди часто приходится помогать, особенно тем, кто давно не исповедовался, и пожилым людям, которые уже не способны как-то связно говорить. Но это нужно делать не для того, чтоб затронуть их потаенные струны и тем более — не для того, чтобы раскопать какие-то стыдные грехи. Можно просто назвать человеку грехи, перечислив заповеди Спасителя или основные человеческие страсти, спрашивая, было это или не было. Такая помощь не вызывает противления или недовольства.

— А еще какие ошибки может сделать молодой священник, который только пришел в больницу с горячим желанием помогать больным?

— Пастырские ошибки — они везде одинаковы, в больнице или на приходе. Они есть в любом практическом руководстве для пастырей. Но здесь ошибки могут быть связаны еще и с тем, что священник не учитывает специфику места, т. е. больницы.

Нужно понимать, что в лечебном учреждении свой режим, что ты не должен мешать обходу врача, процедурам, не должен портить отношения с персоналом.

Особенно если ты пришел в первой половине дня, а с исповедью и причастием обычно так и получается. Когда ты приходишь в рабочее время — идут операции, делаются назначения, проводят осмотры, — никаких конфликтов быть не должно.

Мне недавно рассказали об одном горячем священнослужителе-миссионере, который ходил по инфекционной больнице, без спросу открывал боксы и говорил: «Одно дело — закон медицинский, другое — закон божественный, меня зараза не берет!».

Прибежал заведующий отделением в маске: «Я по коридору хожу в маске, а вы открываете шлюзы! Сейчас вы со своим божественным законом всех у нас перезаражаете, все поумирают!»


Это, конечно, не просто нарушение — это, по большому счету, профнепригодность священнослужителя. Такого в больницу пускать нельзя.

Таких ошибок может быть много, особенно если священник не подготовлен. Мне в этом смысле было легко: я был фельдшером скорой помощи, работал в госпиталях, перед этим — в реанимации нашей Первой Градской. Мне была понятна структура больницы, иерархия и субординация, я знал, что такое санэпидрежим. Вы можете быть с ним десять раз не согласны, но пока он действует — ему нужно подчиняться.

Как мы сейчас не согласны с тем, что нельзя посещать больных в реанимации, это нужно менять. Но пока это правило действует — просто так заходить в реанимацию нельзя.

Нельзя в больнице устраивать революцию изнутри. Мы находимся здесь не на своей территории.


Мы просто еще одно юридическое лицо на территории больницы, а никак не равноправное с больницей отделение.

Это именно специфические ошибки. Но основные, конечно, — общие пастырские ошибки в общении с больными. Отсутствием сострадания, любви можно оттолкнуть от Бога, от Церкви. Что в храме ты служишь, что в больнице, что в тюрьме — если ты людей не любишь и Богу не молишься, не умеешь с людьми общаться, корысти ради это делаешь и берешь с них деньги, не хочешь их слушать, не располагаешь к ним свое сердце, лезешь в какие-то обстоятельства, о которых тебе не говорят, выспрашиваешь подробности, которые тебе и не нужно знать, особенно если ты молодой священник — то, понятно, это будут твои основные ошибки.

— Бывает ли, что на больничного священника жалуются?

— Бывает и такое. Обычно жалуются, например, когда священник куда-то торопится. В больнице нельзя торопиться. Это вот мой грех, я человек нервный и торопливый — быстро служу, быстро говорю. Но если беседуешь с больными — нужно быть очень аккуратным, чтоб понять, что человек уже закончил. Не всегда, может быть. Не нужно искусственно продлевать разговор, особенно с психически не очень здоровыми людьми.

Понятно, что в психиатрическом отделении можно 24 часа в сутки говорить, или с неврологическим больным, который зациклился на чем-то и рассказывает одно и то же по кругу. Тут нужно уметь разговор закруглить. Но если вы видите, что человек полностью адекватен и ему нужен контакт — он очень чувствует твою торопливость, если ты его не дослушал, не дал что-то досказать.

А так — у нас тут батюшки все, слава Богу, достойные, поэтому других жалоб не бывало.


Помощники

— Если говорить о помощниках священника в больнице, чему самому главному их нужно научить?

— Принцип здесь один: не навредите. Он основной как в медицине, так и в духовной жизни. Какая задача у помощников? Узнать, кому нужна встреча со священником, помочь, если нужно, в совершении Таинств, а кроме того — помочь больному узнать о храме, в который он может прийти потом. Но в общении с больными нужно не произвести какого-то обратного эффекта. А еще — не навредить нашему общению с медицинским персоналом.

Помощниками могут быть люди, скажем так, сертифицированные Церковью, которые имеют достаточный опыт доброжелательного общения с людьми. Они должны чувствовать людей. Понимать, что человек устал, например. Что он не может тебя больше слушать. Что ему трудно тебе отказать. Надо понимать, что если человек лежит на больничной койке и вы пришли к нему, он вас все равно будет ассоциировать с кем-то близким к врачебной системе. Раз вас пустили в больничную палату — значит, у вас есть договоренность с администрацией. Может быть, я вас сейчас выгоню — а меня из-за этого будут хуже лечить? Надо чувствовать, что могут быть такие опасения.

Нельзя вцепляться больному в горло, как делают некоторые миссионеры: «Ну если вам это не интересно, давайте я вам еще вот про это расскажу. И это вам не интересно? Ну так вот это послушайте!»

Вот это вот «как за полтора часа из атеиста сделать верующего» — в больнице ни в коем случае не допустимо.


— А у вас были случаи, когда приходилось отказываться от каких-то помощников?

— Мы отсеивали некоторых, но не требных сестер, а тех, кого мы еще не взяли на эту капелланскую службу и кто ходит в больницу в качестве сестер, волонтеров по уходу и социальной помощи. Например, нужно внимательно отслеживать людей со слабым психическим здоровьем. И тех, кто начинает заодно с помощью очень примитивно миссионерствовать, говорить: «ну ты покрестись (или причастись) — тебе легче станет».

Естественно, если я скажу, что Причастие — это еще одна таблетка для здоровья, у меня будет сто причастников из ста больных.


Ну может быть, 90% - за минусом мусульман и атеистов. Остальные точно согласятся. Но зачем это нужно?

А вот с теми, кто приходит работать требными сестрами, никаких проблем, слава Богу, не было — они на своем месте.

Единственное, на что жалуются больные и родственники, что не всегда можно оперативно найти священника. Есть ведь вопросы, которые требуют нашей быстрой реакции. Но бывает, что ищут дежурного священника и трубку берет сначала сторож: «А вам чего? Сейчас я вас соединю с требной сестрой». Требная сестра: «Вам чего? Сейчас соединю вас с храмом». В храме берет свечница: «Вам чего?..» Так что мы всем помощникам всегда напоминаем, что хоть вы нас, священников, и жалеете, и это хорошо (иногда звонят психически неадекватные люди), но как только идет вопрос о причастии умирающих — нужно сразу же соединять с нами. Правда, это уже вопрос организации.


Самое важное и самое трудное

— Какие у вас самые яркие воспоминания из вашего служения в больнице? Какие-то особенно запомнившиеся встречи с больными?

— Ярких случаев очень много. Каждый раз ты чувствуешь, что это не ты такой интересный и прекрасный, а просто люди даже в кратком общении понимают, что есть другая жизнь — с Богом. И что она не состоит в поставлении свечек, написании записок, освещении куличей и пасох, а что нужно искать другую жизнь, живого Бога, общинную жизнь. Когда ты успеваешь это рассказать за несколько минут, то человек на глазах преображается — даже просто от мысли, что оказывается можно жить по-другому. Что в Церкви есть главное, что до этого оставалось для него сокрытым.

Много было случаев, когда человек исповедовался и причащался перед самой смертью. Каждый такой случай уникален — когда Господь сподобил человека попасть в больницу, где может срочно прийти священник, и причаститься перед смертью. Ведь это до сих пор не самая распространенная ситуация, скорее — экстраординарная.

Если любой больной, которого ты посещаешь перед самой смертью, сознательно приобщается, кается, пускай даже одним словом, но просит прощения у Бога, и хотя бы Святой Крови причащается — это всегда вызывает благоговейный трепет.

Ведь быть напутствованным перед смертью Святыми Таинами — это то, что для нас является таким желанным, и вряд ли мы этого сподобимся сами, а вот здесь это происходит.


Были больные, которые здесь, в больнице, крестились. И в нашем клире есть диакон, который когда-то попал к нам в больницу на операцию. Он здесь крестился, потом в больничном храме венчался, потом рукополагался. Сейчас служит. Да, мы действительно не знаем, что потом с происходит с людьми, которых мы здесь исповедуем, причащаем. Но есть и такие случаи, когда человек через больницу пришел к священнослужению.

— А что для вас было самым трудным в больнице — тогда, когда вы только начинали служение, и сейчас? Изменилось ли что-то?

— Трудностей у меня особых, слава Богу, не было, так как я с детства в храме и церковную жизнь и христианство изучал не в университетах, а из живого опыта близких, живя в общине о. Владимира Воробьева (протоиерей Владимир Воробев — известный московский священник, настоятель храма свт. Николая в Кузнецкой слободе, ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета — прим. ред). И образование медицинское помогало, и ежедневное общение с отцом Аркадием.

Трудность была одна — физическая. Отслужить Литургию рано утром (она у нас всегда рано служится, чтобы успеть до рабочего и учебного времени), потом бежать в больницу часа на два и больше, потом отпевать, потом дежурить по экстренным вызовам — это чисто физически тяжело. И полноценных суточных дежурств у меня по молодости было два-три в неделю (10−12 в месяц).

Да, конечно, все сутки ты не бегаешь по больнице и ночью ты где-то спишь, а не дежуришь на тумбочке, у дежурного врача тяжелее нагрузка. Но все-таки это дежурство привязывает тебя к месту, ты можешь быть вызван в любое время. Когда таких дежурств не 5−7 в месяц, как допускают нормы, а 10−12, то это очень тяжело.

Сегодня появилось большое количество других нагрузок, административных: кто директор школы, кто в приписных больничных храмах служит — один на всю больницу. Я, например, не представляю, как отец Роман в Бакулевском центре один. Там умирающие дети. Я когда летом его заменяю, один раз схожу — и после этого год, наверное, отхожу до следующего лета. А он там четыре раза в неделю. Все-таки служение во взрослой больнице эмоционально тебя не так затрагивает, тут более-менее естественные вещи происходят: старение, болезни, смерти.

Так что, на мой взгляд, проблема с моральным выгоранием легко решается увеличением количества духовенства. Если больничное служение будет один раз в неделю, то его тяжесть сильно уменьшается и на все хватает сил.


— То есть вы выгорания в себе не чувствуете и отношение к больным у вас за все эти годы не изменилось?

— Нет, выгорания никогда не чувствовал. Наоборот — с возрастом я стал к больным относиться более рассудительно и с бóльшим пониманием. Да и на меня как-то лучше реагируют. Я, правда, и по молодости не замечал какого-то негатива в свой адрес. Думаю, что когда я был 20-летним медбратом, то больным было со мной гораздо менее приятно (мне же приходилось проводить какие-то манипуляции), чем когда я стал 23-летним священником.

— Каким бы священникам вы не советовали идти в больницу? Или так нельзя ставить вопрос?

— Если человек стал священником, то хочешь не хочешь — в больницу ходить придется. В чем священник никогда не имеет права отказать — даже при совершении Литургии в храме вплоть до Херувимской — это в посещении умирающего больного. Если ты не идешь, то можешь за это быть извергнут из сана. Другое дело — не просто ходить в больницу, а быть больничным священником.

— А кто для этого, на ваш взгляд, не очень подходит?

— Может быть, излишне эмоциональные люди, которые остро на все реагируют и быстро начнут выгорать. Нужна эмоциональная устойчивость, уравновешенность. Но все-таки если мужчина дошел до рукоположения — вряд ли он какой-нибудь экзальтированный невротик. С другой стороны, если он эмоциональный в том смысле, что всем сопереживает, с широкой душой, — то может, пойти в больницу для него и хорошо.

Препятствием может стать какая-то патологическая брезгливость, мизофобия. В больнице ты не сможешь нести служение, если от вида крови падаешь в обморок. Даже если ты идешь в какое-то «чистенькое» отделение, ты там можешь увидеть очень разное. С другой стороны, я лично знаю одного больничного священника, который был очень брезгливым, но сознательно перебарывал это. И с Божией помощью переборол.

Другой вопрос — нельзя становиться больничным священником по указке сверху. Это как в любом занятии: у тебя должен быть личный интерес к делу.


Источник

Комментарии

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
или

Другие новости

Церковь и экология
Протоиерей Лев Махно, Тула
Также ответили
Протоиерей Александр Белый-Кругляков, Усть-Илимск
Протоиерей Феодор Бородин, Москва
24 ноября 267 0
Нищие у входа в храм: разрешать или запрещать?
Архимандрит Серафим (Кречетов), с. Акулово
Также ответил
Протоиерей Александр Белый-Кругляков, Усть-Илимск
10 ноября 680 3
Исповедование греховных чувств
Епископ Мефодий (Кондратьев), Каменск-Уральский
30 октября 417 1
Причастие вместо лечения, почему нет?
Протоиерей Лев Махно, Тула
27 октября 574 2
«Нет у священника ни власти, ни прав. Только привилегия — любить до смерти» В ПСТГУ обсудили пастырское наследие митрополита Антония Сурожского
25 октября 299 0
;
Молитвенное правило священника
3 августа 1237 1
;
Что главное в служении пастыря?
15 января 1760 0
Скупость или бережливость?
Протоиерей Артемий Владимиров, Москва
19 декабря 1504 0
;
Пастырская помощь вернувшимся с фронта и их семьям — запись онлайн-семинара
14 декабря 1361 0
Стоит ли привлекать матушку к беседам с прихожанками?
Епископ Антоний (Азизов), Волгодонск
Также ответили
Протоиерей Николай Важнов, Москва
Протоиерей Лев Махно, Тула
13 ноября 1248 0
Запись онлайн-семинара по помощи пострадавшим в результате военных действий "Травма и жизнестойкость"
Епископ Пантелеимон (Шатов), Москва
Кризисный психолог Лариса Григорьевна Пыжьянова
7 ноября 2563 0
Как выстраивать отношения с прихожанами, которые окормляются у запрещенного священника?
Протоиерей Максим Козлов, Москва
Также ответил
Протоиерей Павел Хондзинский, Москва
29 октября 1331 0
Выше поста и молитвы: о послушании духовнику в приходской практике
27 октября 1677 0
Сила любви. Памяти отца Дмитрия Смирнова
21 октября 1047 1
Особенности общения с людьми, пострадавшими в ходе военных действий — запись онлайн-семинара
Епископ Пантелеимон (Шатов), Москва
Психолог Ольга Владимировна Павлова
19 октября 4798 0
Каковы причины вселения беса в человека? И как окормлять бесноватых?
Архимандрит Серафим (Кречетов), с. Акулово
Также ответили
Епископ Пантелеимон (Шатов), Москва
Епископ Алексий (Поликарпов), Москва
Протоиерей Владимир Новицкий, Москва
Протоиерей Артемий Владимиров, Москва
18 октября 15909 14
Как поддержать матерей и жён призывников?
Епископ Антоний (Азизов), Волгодонск

Происходящие события так или иначе коснутся каждого. Нам, верующим, важно... Продолжение

Также ответил
Протоиерей Константин Островский, Красногорск
30 сентября 1885 1
Какие, на ваш взгляд, наилучшие способы вовлечения молодёжи в Церковную жизнь?
Протоиерей Геннадий Заридзе, Воронеж

Не проходить мимо. Надо, чтобы молодёжь видела, что священник пришёл... Продолжение

Также ответили
Протоиерей Лев Махно, Тула
Епископ Николай (Погребняк), Балашиха
Архиепископ Иона (Черепанов), Киев
Митрополит Амвросий (Ермаков), Тверь
И другие...
12 сентября 9824 14
Тайна исповеди и преступные замыслы
Протоиерей Владимир Воробьев, Москва

Исповедь предполагает, что человек кается в чем-то. Если он кается... Продолжение

Также ответил
Протоиерей Константин Островский, Красногорск
6 сентября 2644 2
Если священник перестал учиться — это тревожный признак. Митрополит Тихон о вопросах пастырской подготовки
1 сентября 1368 1
Как готовить к Венчанию невоцерковленных людей
Митрополит Феодор (Казанов), Волгоград
Также ответили
Архимандрит Серафим (Кречетов), с. Акулово
Епископ Пантелеимон (Шатов), Москва
Митрополит Лонгин (Корчагин), Ульяновск
И другие...
25 августа 5943 9

ПАСТЫРСТВО: духовник душепопечение дети молодежь семья cмерть тяжелобольные епитимьи психология психиатрия
ЛИЧНОСТЬ СВЯЩЕННИКА: духовная жизнь священника пастырские искушения семья священника самоорганизация внешний вид
ПРИХОД: община храм настоятельство внебогослужебная жизнь дети на приходе причт клирос деньги
ТАИНСТВА: Евхаристия исповедь крещение венчание
БОГОСЛУЖЕНИЕ: Литургия постовое богослужение требы отпевание
СВЯЩЕННИК И ОБЩЕСТВО: власти СМИ вузы школы бизнес армия МЧС МВД больницы тюрьмы инославие НРД иные религии гонения
ИЕРАРХИЯ: епископ епархия благочинные МИССИЯ
УЧИТЕЛЬСТВО: проповедь катехизация
СОЦИАЛЬНОЕ СЛУЖЕНИЕ: инвалиды бездомные наркоманы зависимые сестричества
АСКЕТИКА: пост молитва святые отцы монашество
ПАСТЫРСКАЯ ПОДГОТОВКА: призвание образование
ДРУГОЕ: беснование биоэтика богословие диаконское служение каноны 1917 covid подборки новомученики Дискуссия