Как и о чем говорить с человеком, умирающим от неизлечимого заболевания?

Эта тема мне близка, у нас при Патриаршем подворье в Балашихе есть построенный при моём посредственном участии храм иконы Матери Божией «Всецарица» при областном онкологическом диспансере.

Наверно, самое главное — выслушать, что они говорят. У каждого своя проблема, у каждого свои обиды. А когда они выговорятся — им захочется услышать что-то и о Боге. И мы можем и должны донести, что Бог — это такая безграничная и всесовершенная любовь, что если мы потерпим, перетерпим, то наши сегодняшние страдания пролетят, как мгновение, а потом будет радость общения…

Это, может, немного примитивно звучит, но всегда надо обращать внимание всё-таки на то, что даже самые тяжёлые заболевания и самые тяжёлые страдания, которые мы испытываем сейчас — временны, что потом — вечность. А вот какими мы в эту вечность войдём — зависит в том числе от того, как мы будем воспринимать эти страдания и что делать.

Безусловно, всегда необходима совместная молитва с этими людьми, а то, что стоит сказать индивидуально — Господь вразумит и подскажет.

Чего нельзя делать? Ни в коем случае нельзя ругать врачей. Ни в коем случае нельзя никого осуждать. Часто бывают ситуации, когда суеверные люди (сейчас реже, а вот в середине 90-х годов…) говорили: «Ой, мне то-то сделали!». Слышали такое выражение? «Сделали» — это значит кто-то какими-то оккультными методами воздействовал на здоровье пациента. Это, простите меня, ахинея, которая сейчас уходит в прошлое, а раньше встречалась очень часто: «У меня рак — его мне сделала тёща (или свекровь)». — «Но, простите, как? Она что-то подсыпала?». — «Нет. Но она знает что-то такое: я иголку у себя нашла». Начинаешь разъяснять, а потом выясняется, что сама иголку и потеряла… Всё это — глупости.

Конечно, от суеверия человека необходимо полностью избавить. И при этом помнить, что врачи и лекарства, безусловно, от Бога. И даже если врач — хапуга и взяточник, требует какую-то мзду, то он будет отвечать сам за себя, а ты делай то, что положено. То есть осуждать никого нельзя.

Что ещё нельзя делать? Нельзя утешать нереальным: «Сейчас ты причастишься — и всё будет у тебя пряничком. Сейчас мы тебя пособоруем — и будешь как огурчик». Вместо этого: «Мы поможем твоей душе избавиться от того-то и того-то, что является грузом, тяжёлым камнем. Это, безусловно, поможет, но это не значит, что ты сразу выздоровеешь. Просто есть отягчающие факторы, а есть, наоборот, помогающие».

Иногда священнику приходится общаться с родственниками умирающего. Молитва родственников, конечно, многое значит. А про утешение — если они хоть немного захотят его услышать — они его услышат. Если речь идёт о слабо воцерковлённом человеке, то можно и нужно сказать, что даже если страдания их родственника и неизлечимы, но если они научатся общаться с Богом, то родственник не будет потерян — они встретятся с ним в вечности. Я немного примитивизирую, но главное донести, что расставание — это ненадолго.

Конечно, болезнь не украшает человека. Тем более рак — это такая болезнь, которая истощает человека до последней йоты. А с другой стороны, иногда это физическое истощение вдруг пробуждает в человеке какую-то разумность, понимание того, то он умирает.

Уныние может быть от того, что физически человек ослабляется. Он нормально жил, а тут он, например, не может принять пищу. Откуда же у него силы? Он уже до того ослабел, что у него появляется уныние, которое в его состоянии естественно. Только верующий человек понимает: «Это пришёл час моих окончательных испытаний. Я буду всеми силами молиться Богу, призывать его, не буду бояться этого состояния». А когда человек следует за своим естественным состоянием, конечно, он будет унывать.

Ещё может быть другой период — период страха. В утешение можно сказать что-то такое: «Вы верите в загробную жизнь? Есть жизнь, и это дар Божий, который никто от нас не может отнять. Смерть — это не уничтожение, а это есть переселение, переход в другой Мир, где нет ни болезни, ни печали». Можно найти какие-то теплые, пастырские слова, сказать, что вера соединит всех нас с Богом, надо найти в себе силы покаяться и помолиться, а Господь пошлёт Ангела и укрепит. Не надо бояться перейти в другой мир.

Крепким духом (в нашем приходе тоже много раковых больных) я говорю: «Ты избранник Божий!» или «Ты избранница Божия!». Да, это факт!

Старец Амвросий говорил: «Рак — не дурак, он душу цапает — и в Рай». И наш современник старец Паисий Святогорец говорил: «О, рак, рак! Какие у Бога простые есть средства, чтобы исцелить человека от рака, но Бог не открывает их, потому что тогда рай будет пустой». Вот что такое рак с духовной точки зрения.

У меня тёща умирала от рака, и она явилась мне на третий день — совершенно возрождённой духовно, как будто ей 18 лет. Так Господь показал, что эти страдания очистили душу. Я считаю, что раковые больные даже не проходят мытарства, настолько их очищает болезнь.

Поэтому надо суметь сказать такому больному: «Не бойся, это такой период. Ты уже и так много настрадался. А сейчас — доверься Богу. Господь твоими страданиями и твоей болезнью готовит тебя к Вечной Жизни, не унывай»

С тяжелоболеющими рекомендуется говорить о том, что наша жизнь кончается смертью (впрочем, и со здоровыми это не менее важно). У нас как-то не принято об этом говорить, но смерть ожидает всех нас без исключения, поэтому нужно стараться осветить человеку настоящую жизнь в свете будущей жизни, особенно если человек верующий.

Конечно, мы как-то по-человечески, по-земному боимся смерти. Но ведь это такая радость! Представляете? Увидишь всё, во что ты верил! Есть мир, который настолько прекрасен и в котором столько любви и доброты! Есть книга Морица «За порогом смерти», где рассказывается о людях, переживших клиническую смерть. Они видят свет и кого-то, кто излучает такую доброту, что не хочется возвращаться. Представляете? Оказывается, оттуда никому и не хочется возвращаться.

Мы едем на какие-то курорты, моря. Там такое тепло, еще что-то… А о смерти нужно помнить, что это несравнимо ни с какими земными красотами и благами. И вообще есть замечательные слова отца Иоанна Крестьянкина: «Злостраждет ли кто из вас, пусть молится (Иак. 5:13). Если ты страдаешь телесно или душевно, обрати внимание, что всё в мире страдает в разной степени. Страданий нам не избежать. Надо учиться страдать достойно и одухотворённо. Более того, если ты обратишь внимание, то в мире больше страдают лучшие люди, и это показывает, что страдание — удел лучших людей». Если ты страдаешь, то тебе позволено страдать. На Афоне было такое выражение: «Здоровье — драгоценный дар Божий, а болезнь — бесценный дар Божий».

С этого и нужно начинать. Когда допустилась болезнь, надо относиться к ней как к возможности стать лучше.

О страданиях отец Иоанн советует: «Нужно учиться не прислушиваться к своей боли и не думать всё время о ней, а заниматься духовным противлением — настроением на молитву. Молитвой лечится и боль, и душевные страдания». Вообще нужно меньше думать о болезни и не прислушиваться к ней.

Есть такая книга — «Духовная память сердца» (кажется, так). Там есть воспоминания об одном верующем враче, который лечил и до революции, и после революции. Его спрашивают: «В чём заключается здоровье?», он сказал: «Вам любой врач скажет: в мире духовном, в душевном спокойствии». «А выздоровление, если человек заболел?» — «Это зависит от врачей, от лекарств, от иммунитета, а главное — от духа. Часто люди, приговорённые, с точки зрения медицины, к смерти, начинают выздоравливать и даже выздоравливали полностью».

Поэтому не падай духом. А умирать — но так всё равно когда-то придётся.

«Аз есмь в чину учимых, и учащих мя требую». Не знаю. Я до сих пор в ужасе от обязанности и возможности говорить с умирающими. Каждый раз всё происходит по-разному. Но лучше такие беседы проходят, когда перед этим помолишься, признаешь перед Богом свою полную немощь, откроешь Ему своё незнание и попросишь Его помощи: «Господи, вразуми, чтобы я мог сказать то, что действительно будет ему на пользу». Иной раз оказывается, что и говорить-то ничего не надо.

Я помню рассказ отца Авеля (Македонова) о том, как он однажды побывал у одра тяжело болящего человека, когда служил молодым священником в Ярославле. И его собратья часто просили их подменить на требах. В один из дней, причём такой, когда было трудно ходить (возможно, зимой), а машин и общественного транспорта, разумеется, не было, ему говорит один из сослуживцев: «Слушай, отец Авель, ты монах, а у меня семья, матушка ждёт. Ты меня подмени сегодня». И батюшка говорит: «Обычно я не злился, но в этот раз прямо еле сдержался. И слава Богу, что сдержался и согласился, потому что если бы отказался, лишился бы великой для себя пользы».

Позвали причащать вечером болящую женщину на другой конец города. Батюшка избил все ноги, но в конце концов пришёл. Всё очень опрятно — видно, что благочестивый дом. Молодая женщина ухаживает за этой болящей — может, сестра или тётушка. Она проводила его в комнату, где лежала больная женщина.

Отец Авель рассказывал: «Я как сел рядом с ней, так и не знаю, что сказать. Она лежит на постели, руки и ноги согнуты под неестественным углом, видно, что их сводит постоянной судорогой. Я даже не могу представить масштаб её мук. Я просто остолбенел, сижу и не знаю, что ей сказать. Ну, что скажешь такому человеку? Я молодой, здоровый, а она такие муки терпит. Я как-то собрался с духом. Сказать нечего. Говорю: „Ну, матушка, вот вы хотели поисповедоваться, причаститься? Давайте поисповедуемся“».

Прочёл молитву вначале, выслушал её исповедь — многие грехи этой рабы Божией нам бы добродетелями показались. Но она ничего не сказала про ропот. А в таком состоянии так или иначе, хоть раз-то да и возропщешь.

Очень осторожно отец Авель начал её выспрашивать:

— Матушка, а Вы мне всё сказали?

— Да, батюшка, всё. Всё, что могла. Великая грешница. Вот то, что помню слабым умом своим.

— Матушка, а Вы ропотом на Бога не согрешали?

— Батюшка, нет, Господь с вами! Я не знаю, как мне Бога благодарить каждый день за великие благодеяния ко мне, грешной. Многим согрешала и до болезни, но даже не знаю, как мне на Него роптать-то? Если Он только любовью меня каждый день покрывает.

«Я шёл и благодарил Бога за то, что Он мне показал истинную рабу Свою, рабу Христову. — рассказывал отец Авель, — Позже я узнал, что многим людям, в том числе и из неверующих, переживающим какую-то трагедию, в конце концов говорили: „Ты вот сходи вот на ту улицу. Там, в этом доме лежит болящая раба Божия. Она тебе поможет“. И они приходили, просто садились рядом с ней. Она ничего им не говорила, и они уходили утешенными»

Поэтому — кто знает? Иной раз не болящему наши слова требуются, а нас Господь к этому человеку посылает, чтобы мы чему-то научились. Однако для меня это каждый раз серьёзное испытание, и не могу здесь поделиться каким-либо собственным положительным опытом.

Это очень сложно, и для этого священник должен иметь пастырский и жизненный опыт. Было бы неправильно посылать к таким людям молодых, недавно рукоположенных, еще неопытных батюшек. Потому что утешить человека, стоящего на пороге смерти, очень трудно. Особенно, если он неверующий. Священник должен найти какие-то слова для конкретного человека, а насколько у него это получится — Бог весть. Иногда получается, иногда нет.

Мы не можем себе представить страдания, которые может испытывать человек. Вот известный факт: иеромонах Серафим (Роуз), подвижник и автор замечательных книг о духовной жизни, умирая от рака в страшных мучениях, хулил Бога. А ведь он был настоящим подвижником… Поэтому это очень сложный вопрос.

Священник должен, конечно, прежде всего, об этом человеке молиться. Должен до какой-то степени поставить себя на его место. И тогда, может быть, он не сможет его утешить, но, по крайней мере, у него отпадут готовые вырваться в такой ситуации ненужные слова — дежурные, глупые и бездейственные.

Иногда с человеком надо просто находиться вместе, помолчать, взяв его за руку. Порой это может помочь даже больше, чем все остальное.

Когда священник входит в комнату или в палату, где лежит умирающий человек, то понимает, что бедному христианину остаются считанные дни или часы. У пастыря всегда в такие моменты возникает в душе ощущение собственной немощи: «Кто ты, и что ты (хотя бы и был облечён священническим саном), чтобы действенно помочь этому человеку, вдохнуть в его изнемогающую душу импульс долготерпения, бодрости и радости?»

Часто родственники нам, священникам, признаются: «Мы не говорим нашему больному папе, что у него онкология 4-й степени, скрываем, хотя доктора́ этот неутешительный диагноз ему сразу поставили. Батюшка, может быть, вы скажете?». На мой взгляд, не так уж важно наименование болезни, и врачи не хуже пастырей знают, что жизнь человека — в руках Создателя. Доктор произнёс приговор, а больной вдруг встал на ноги; врач обнадёжил родственников, а больной этой ночью умер. Хотя, безусловно, определённые симптомы, опыт общения с больными дают специалистам право делать прогнозы. Они относительны, но рациональное зерно в них есть.

Поэтому, мне кажется, если священник имеет дело с действительно умирающим, то нужно не просто выразить сочувствие («Денег нет, а вы держитесь» — знаменитая фраза, ставшая предметом иронии), необходимо найти такие слова, которые возбудят христианский дух в человеке и помогут надежде согреть его душу. Слова могут быть такими: «Дорогой, а ведь каждый день нашей жизни, твоей и моей, всех окружающих, может быть последним. И поэтому наша задача — сегодняшний день, коль скоро он пришёл, как подарок от Господа, до позднего вечера (если Бог даст его) прожить под знаком вечности. Дай вам Господь чувствовать, что взор любящего Небесного Отца обращён на вас. Ведь наш Господь — это Солнце, лучи Которого (энергия Божественной благодати) льются и согревают сердце каждого христианина. И я вам желаю, чтобы девизом вашего сегодняшнего дня были слова: „С молитвой к Богу, с любовью к людям“. Если сегодня всех успеть пожалеть, всем посочувствовать, о каждом помолиться, то такое расположение души Господь Бог обязательно наградит излиянием Своего мира. Дай вам Бог, чтобы в вашем сердце мерцала лампадка молитвы к Иисусу Христу! Вот вы здесь лежите один — как это тяжело! От телесной немощи помрачается и душа. Но чтобы Божественная благодать всегда была с вами и вы чувствовали Божию десницу на своём челе, давайте постараемся не просто воспоминать прожитое или мечтать о чём-то, но всякую минуту (а может быть, и всякую секунду) обращаться к Тому, Кто вас любит и простирает к вам со Креста Свои руки, с молитвой: „Иисусе Христе, помилуй мя! Иисусе Христе, слава Тебе!“ Я не знаю, кто первым пойдёт к Богу: вы или я. Мы не ведаем, что день грядущий нам готовит, но пусть каждый из нас всегда будет готов предстать пред своим Господом, как солдат пред лицом генерала. Да укрепит вас Господь на то, чтобы с улыбкой завершить сегодняшний день! А я обязательно помяну вас в своих молитвах, потому что все мы связаны одной „круговой порукой добра“»…

Пастырь — это «рыболов», который очень внимательно вглядывается в устроение человеческих душ и сердец. И сегодня в этом холодном и жестоком мире добро на вес золота. Даже мы, священники, часто бываем настолько погружены в себя (спешим, опаздываем), что, выполняя, как кажется, всё, что нам диктует пастырский долг, мы всё-таки совсем не похожи на солнышко и не всегда соответствуем тому, что содержится в слове «батюшка». И поэтому светские люди (родственники, окружающие больных) зачастую боятся к нам приблизиться, спросить, переспросить. Уж слишком батюшка самоуглублён, сосредоточен на себе, редко на его лице прочитаешь сочувствие и увидишь приветливую улыбку, которая невольно влечёт людей чем-то с ним поделиться. Вот почему я считаю очень важным делом улыбнуться людям, сказать им ободряющие слова: «Да благословит вас Бог!»; «Да укрепит вас Господь!»; «Дай вам Бог здоровья!»; «Помолимся о нашем больном»…

И всякий раз, когда страдание прикасается к людям (во время ухода за тяжелобольным или во время отпевания), лишняя гранула внимания священника к родственникам всегда благоплодна: «А вы не хотели бы чуть-чуть поисповедоваться? Может быть, вы тоже дозрели до того, чтобы покаявшись, приобщиться Святых Христовых Таин?». Опыт показывает, что души, находящиеся в тяжких трудах по уходу за близкими, всегда охотно соглашаются. Если у батюшки есть несколько минут, то, отведя в уголок дочку или маму, которая ухаживает за дочерью, вы, как рыболов, достигаете колоссальных результатов. Почему? Потому что в иных обстоятельствах этот человек, может быть, ещё лет 15 ходил бы вокруг креста и Евангелия, а здесь вы за две минуты помогли ему отрешиться от смертных грехов, в которых пребывала душа (аборты, совершённые по глупости, или супружеская неверность).

Не всякий священник, может быть, ставит перед собой задачу прикоснуться к человеческой душе, вовсе не готовой в данный час вступить в духовное общение с пастырем. Но главное — подходить к такому человеку со светлым взором (мне, например, нравится что-то раздавать людям — будь то иконочка или конфетка), ведь всё, что мы принимаем от священника, овеяно благодатью и потому может хоть немного согреть человеческое сердце, дать ему почувствовать в священнике доброго собеседника, который не равнодушен к твоей скорби, к твоим заботам, который понимает тебя. А это очень много.

Ни в коем случае нельзя обнадёживать человека, что он поправится. Надо говорить о том, что кроме этой земной жизни, есть ещё Небесная, Вечная Жизнь. Телесной болезнью душа человека очищается от грехов. И не зря Бог попустил болезнь этому человеку, а чтобы через эти страдания он очистил свою душу. Если он уйдёт к Богу с верой в Него и покаянием — то, конечно же, он будет любимым сыном Божиим (или дочерью). Поэтому, нужно говорить о смерти, именно как о переходе. Ни в коем случае нельзя его успокаивать, что всё обойдётся, а говорить как есть, без всякого стеснения.

У меня недавно случай был один. Крестил перед смертью одного человека, Георгия, Царство ему Небесное. Он был спецназовец, осетин по национальности. Когда был здоровым, очень много горячих точек прошёл. И вот заболел раком. Одну операцию перенёс, вторую, третью, химию делали — но шансов не было. Потом он пришёл ко мне креститься. И вот мы с ним стали говорить. Он уже знал, что обречён, и говорит: «Я так рад, что я узнал Бога в своей жизни, что Господь открылся мне. Спрашиваю себя, хочу ли я снова стать здоровым, и знаете, батюшка, понимаю, что — нет». Я его спросил: «Почему?» — он ответил: «А потому, что я, будучи здоровым, не смогу подняться на ту духовную планку, на которую меня поднял Господь с этой болезнью». У него настолько стёрлись грани между этим миром и тем, что он жил уже другой жизнью. С ним, по-моему, совершенно нелогично и глупо было говорить про выздоровление. Тут нужно говорить именно о Жизни Вечной, о любви Божией, об ангелах, о святых, для которых это всё — реальность.

Не нужно бояться говорить о смерти.

«Ты никогда не будешь чувствовать себя совершенно исчезнувшим. Наоборот, это освобождение от тех болезней, трудностей и переживаний, которые тебя мучают»

Перед походом к больному, конечно, священник должен помолиться. «Господи, вразуми меня, помоги мне! Положи мне на сердце, открой, как мне поговорить с этим человеком». Здесь очень важно именно хождение перед Живым Богом, чтобы не на себя надеяться, не на свой разум, а попросить у Бога помощи.

Даже так попроси: «И меня, Господи, вразуми, и ему положи на сердце, его сердечко успокой». Ведь Бог любит и его. Он не мой только Бог, но и его тоже. И вот эта молитва пастыря — она и возымеет, мне кажется, действие. И может получиться очень хороший, замечательный разговор. И когда уйдёшь от этого человека и осмыслишь то, что происходило, скажешь: «Господи, моего тут совершенно ничего нет. Настолько Ты всё правильно и премудро положил как-то мне и этому человеку на сердце!»