В Социальной концепции Русской Православной Церкви среди поводов, которые допустимы для развода указывается, что медицински подтверждённый алкоголизм или наркомания являются основанием для церковного развода. Основанием, но не обязательно этот развод должен произойти.
Я бы здесь руководствовался следующим критерием. Если разговор о разводе мужа уже не трогает (если, например, жена говорит: «Ну, всё, я больше не могу, я хочу с тобой развестись», и это вызывает у мужа: «Ну, и пожалуйста»), то есть если он готов переступить через жену, через детей, через семью (если жена мешает пьянству — лучше без жены, чем без алкоголя) — то тогда, наверное, лучше развестись. Потому что самый главный рычаг, которым жена могла бы хоть как-то повлиять на мужа — это страх потерять семью. Если он этот страх уже пропил, если ему это уже не страшно, то у неё нет в руках никаких рычагов.
Действительно ведь страшно, нестись, например, на автомобиле на полной скорости (а алкоголизм — это постоянное падение вниз), когда у тебя нет ни руля в руках, ни педали тормоза уже не работают, И ты несёшься куда-то в пропасть, — тогда да, лучше с этого поезда спрыгивать.
Если же муж не хочет разводиться, если ему мысль о потере семьи является страшной, и для него семья является ещё ценностью — то тут с развод, наверное, не стоит спешить.
Но тут есть опасность, что женщина созависима, и она может вступить в такую игру с мужем. Она ему пальчиком грозит: «Я же с тобой разведусь». Он принимает правила игры, делает брови домиком: «Ой, да, да, да. Я боюсь, боюсь», — зная при этом, что жена всё равно не разведётся; зная, что пройдёт неделя, и всё опять уладится, и он сможет опять пить, как и было, что всё это пустые слова. Поэтому, очень важно не вступать в эту игру, когда один пальчиком погрозил, другой лапки поднял, зная, что скоро опять всё вернётся на круги своя. Нужно избавляться от созависимости. Этот разговор о том, что «Я разведусь», должен сопровождаться не просто угрозами, а: «Я не хочу разводиться, дорогой, так что давай посмотрим, что мы можем сделать, какие действия нужно нам предпринимать. Я тебе готова помочь. Нужно к наркологу обращаться? Нужно. Поэтому — давай. Если ты обращаешься к наркологу, если ты пролечиваешься, — я не подаю на развод. Потому что я вижу, что ты борешься, ты что-то делаешь. Я начинаю верить в тебя. Я хочу верить в тебя».
Но если жена успокаивается на простых обещаниях (пусть даже себя кулаком в грудь бьёт), но никаких условий не ставится, никаких действий нету, — тогда это всё игра.
Обязательно должен быть вместе продуманный план действий, и какие-то чёткие, ясные условия. Здесь не должно быть манипулирования мужем, то есть должна быть открытая игра: «Я честно говорю, что я не могу больше жить с мужем-алкоголиком. Я уже не могу. Поэтому, будешь что-то делать, будешь ходить на группы, будешь ходить на братства, примешь обет трезвости, — ну, у меня появится шанс, я могу поверить».
Если муж упорно ничего не делает, а одни слова — то тогда может быть тоже стоит думать о разводе. Может быть, потеряв жену, потеряв общение с детьми — это встряхнёт его. Жена может сказать: «Мы разойдёмся, но я готова вступить с тобой в брак через год. Если ты за это время исправишься — пожалуйста. Мы встретимся, попробуем заново начать». Это будет новые отношения с новым человеком, который уже попытался преодолеть зависимость.
Я бы не так формулировал: «Когда нужно благословлять на развод?» — всё-таки священник, мне кажется, не должен благословлять на развод. Это некое превышение власти. Не нужно, чтобы священник вмешивался. Решение всё-таки принимает женщина, а священник должен помогать разобраться, помогать советом. Священник может посоветовать, что в данном случае развод может быть целесообразен, и это правильное решение. Дать такой совет, но не прямо благословлять.
Продолжение...