О том, как маленький приход в Сибирской глубинке дал Русской Церкви 35 священников за четверть века

О себе

Мое раннее детство связано с семьей моей прабабушки и бабушки по отцовской линии. Элеонора Жановна Шевалье (Стамотопуло 1896) и Жоржета Георгиевна Стамотопуло (Пушкарева 1922). Они были родом из швейцарских дворян, которые в 1822 году по предложению русского имперского правительства пришли в Российскую империю на только что отвоеванную от турков территорию Бессарабии. Там, в г. Килия, я жил до 5 лет без родителей и именно там получил умение ходить, говорить и основы религиозности.

А вот вырос я уже в Усть-Илимске (Иркутская область). Там и школу закончил — учился так себе, лодырь был, но активный. Для меня с детства было как-то очень важно:

Кто, если не ты? Когда, если не сегодня?

Позднее учился в мореходке в Херсоне, служил в армии в Грузии (где и стал помаленьку воцерковляться), закончил полный курс Исторического факультета Иркутского Университета, курсы переквалификации на кафедре религиоведения в Питерском университете имени Герцена, Тобольскую семинарию, Киевскую духовную академию и магистратуру по специальности религиоведение в Иркутском Государственном Университете. У нас с супругой семеро своих детей.

Семь лет я проработал в школе учителем истории, обществоведения и религиоведения. В 1995 году, 9 августа, по рекомендации отца Александра Белого-Круглякова меня рукоположили в диакона и позднее в священника. Два года служил в Знаменском кафедральном соборе г. Иркутска, а затем был назначен в село Хомутово восстанавливать храм Живоначальной Троицы, где служу и по сей день.

С 1998 года являюсь благочинным Верхоленского церковного округа. Это довольно большая территория — под 80 тысяч квадратных километром [для сравнения, площадь Сербии — 88 тыс.кв.км — прим. ред]. Правда, население маленькое, около ста населенных пунктов, примерно 180 тыс. человек.

видео с подробным рассказам о. Вячеслава о себе

Как «вырастить» на приходе молодого священника. Три правила

На нашем большом и дружном приходе в Хомутово за 23 года выросло и «оперилось» 36 священнослужителей — 35 священников и 1 дьякон. Часть из них служит в нашей митрополии, один служит в США, один в Майкопской епархии, один в Чувашии — в общем широка наша география.

К большому моему счастью и удовлетворению, запрещенных среди нас нет, но увы есть два кандидата. Одного нашего протоиерея запрещали на время, немножко он споткнулся, но сейчас он поправился и снова в строю.

Давайте сразу определимся — что значит «вырастить священника на приходе».

Самый первый пункт — мотивировать человека. «Кто епископства желает, доброго дела желает», но этого доброго надо еще пожелать, захотеть, и ты должен найти слова и личным примером сделать так, чтобы человек заинтересовался тобой, твоим служением. Сначала — тобой, потому что все сначала идут к человеку, особенно когда только-только приходят к вере. Ты должен хоть немного соответствовать расхожему русскому представлению, что священник — это ангел во плоти.

Понятно, все эти священники родились не в этой деревне, они из других мест, городов, семей, соседних деревень. Чтобы их научить, нужно, чтобы они погрузились в нашу богослужебную среду, чтобы они поняли самые основы жизни Церкви, нужно подать им пример этой жизни. Если бы они все до единого жили в нашем селе и у них была бы работа способная их прокормить, то они бы приходили и учились, брали бы этот пример (по месту жительства), а нам было бы значительно проще с ними работать. Но пока они живут не рядом с приходом, это невозможно, поэтому нам приходится искать возможности чтобы забрать их поближе к приходу. Часто вместе с семьями.

Второе, что ты должен сделать — дать, если есть необходимость, жильё и дать денежное содержание, достойное, чтобы они содержали свои семьи, не шесть тысяч, а минимум 31 тысячу. На приходе этих денег нет, а ты должен им дать зарплату. Мало того, ты должен постоянно их, ставленников, с собой брать в служебные поездки, возить, показывать, как все делается, разговаривать, встречаться с ними, кормить, поить, пока они у тебя работают.

Третье — нужно их как-то мотивировать к учебе, чтобы они поступили на теологию в университет или в семинарию. Если они поступают, то опять же билеты покупаешь ты, деньги на проживание даешь ты, за семинарию платишь ты, за университет то же самое. Акцентирую — не приход, а именно ты! Как можешь, так и выкручивайся.

Иной раз было по четыре ставленника, умножьте на 31. На приходе нет этих денег и не будет. Приход может содержать двух священников и небольшой причт и кое-как платить за свет, никаких других средств для развития прихода нет. Значит, деньги нужно где-то найти. Надо молить Господа о помощниках, искать их днем с огнем, падать на колени и просить их о помощи, мотивировать их на регулярную помощь миссии, и это делать постоянно.

Чему не учат в семинарии

Сегодня все упирается в то, что батюшки живут в Церкви, как и полагается — по своей вере, но вера эта часто не подкреплена крепкими знаниями. Я говорю не о гомилетике, апологетике, философии и прочее — это не очень важные для батюшки знания, это чужой опыт. Он конечно же тоже как-то помогает, но я говорю о другом. О личном знании самого Бога, о личном знании загробного мира — только такое знание рождает в человеке страх Божий, который есть начало премудрости. Или это воспитывается годами видения и понимания маленьких чудес Божьих, или люди доживают до конца жизни, ни на что не обращая внимания, и страха Божия не имеют.

Все проблемы, которые мы сегодня имеем — от отсутствия страха Божия. А страха Божия нет, потому что люди не имеют знания Бога внутри, не общаются с Ним. Господь говорит: «Познай Бога твоего». Бог открывается человеку или в тяжелейших трудах, или для как-то по-особенному. В любом случае тяжелейшие труды неизбежны.

Есть такое понятие в экономике — стратегическое планирование. Если ты чувствуешь, что дошел до предела и дальше не можешь, развернись и найди возможность себя пнуть, чтобы этот предел перепрыгнуть, или попроси, чтобы тебя пнули, иначе развития не будет, будет стагнация.

Проблема сегодня в том, что преподаватели и ректоры в семинарии думают, что они дают воспитанникам очень необходимые знания, но это не знания, это что-то другое, это надо по-другому назвать. Божественное знание — это нечто другое, это личное общение с иным миром. У нашего молодого духовенства нет этого знания, это знание, к сожалению, никак не может быть приобретено в семинарии — только в общении с людьми, у которых постоянно происходят чудеса, маленькие чудеса жизни. Таких как отец Иоанн (Крестьянкин) или отец Кирилл (Павлов): к ним прикоснулся, раз — и чудо.

И такое чудо приоткрывает внутреннее знание, появляется личное общение со сверхъестественным, и это рождает страх Божий. Ты начинаешь понимать: «Да ведь есть Бог, есть, Его бойся!». Начало премудрости — страх Божий, а премудрость не остается невостребованной, на неё люди летят, как мотыльки, даже несмотря на маленькие ошибки носителя этой премудрости. А что? «Безгрешных не знает природа».

Так же и в семье: если ты не веришь, что ты сможешь прокормить ребенка, ты будешь делать все, чтобы его не родить. Но если ты доверяешь Богу и народной мудрости, которая гласит «дам родить — дам и одеть», ты родишь столько, сколько захочешь, потому что ты обязательно с Божьей помощью их оденешь, прокормишь, выучишь, хорошо воспитаешь.

Где взять на всё средства?

У Бога все просто. Ты делаешь дело — появляются деньги. Утром стулья — за стульями сразу деньги, нет стульев — нет денег. За редким исключением. Исключения само собой всегда бывают. Но без труда не вынешь рыбки из пруда.

А у нас что? Живет один приход, тянут они батюшку, тянут, а батюшка ничего не делает для того, чтобы рядом кто-то появился подобный ему. Это от недостатка любви. Любовь не может не размножаться. «Я не могу, где я деньги возьму?». Да я не знаю, где ты их возьмешь, не знаю, где я их беру, понятия не имею, откуда я беру эти деньги. Это ведь не просто 36 человека, это еще и 10 новых построенных храмов, а к ним 5 старинных и сильно разрушенных. Это же денежный пылесос. Откуда их взять? Начни работать, маленько перешагни через себя, иди на службу. Даже когда тяжело — иди служи и всегда проповедуй Христа Спасителя — Помощника.

Приходит ко мне один батюшка с нашего прихода, хороший такой, немного по природе своей вспыльчивый, а вообще очень замечательный, очень хороший человек, и говорит: заболел такой-то болезнью. Плачет сквозь зубы. Жуткая болезнь, от нее 10 лет назад 100% заболевших умирали быстро, в течение полугода, а сейчас против нее лекарства есть. «Да не плачь ты! — Говорю ему ласково и строго. — В Бога веруй и спасен будеши. Сейчас найдем денег тебе.» Только крикнул в соцсети, что брат наш так сильно болен — за четыре недели миллион сто тысяч у него в кармане, купили в Америке лекарства, все вылечили.

Деньги? Нет, это не моя заслуга. Моя заслуга в том, что я хоть немного в это верю.

Денег люди дали, мы попросили — они накидали. Он боится попросить, а зачем бояться, ведь Господь сказал: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф 7:7), «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18:20). Зачем унывать? Встань, помолись — в ближайшее время все изменится к лучшему.

Я не понимаю людей, которые говорят «я выгорел». Ты не выгорел, а умер от лени, ты не сделал того, что Господь в тебе увидел, тот потенциал, который Он в тебе увидел, когда позвал в священный сан. Господь же позвал и Иуду Искариотского, правильно? Неужели Господь не знал, кто такой Иуда, и не видел, что с ним может быть? Все прекрасно Он знал, Он же Бог, и предательство предполагал, но взял его, потому что потенциал увидел. Ведь Иуда вместе со всеми учениками ходил, радовался: «Господи, и бесы повинуются нам о имени Твоем». А потом у него пошел другой процесс, он стал развивать другой свой потенциал и через это не исполнил о себе замысел Божий, а убил себя предательством.

Какая же мы Церковь, если не будем помогать друг другу?

Господь научил меня не обижаться. Есть такие ситуации, от которых я расстраиваюсь, мне становится плохо. Например, когда собратья ведут себя неподобающим образом, особенно молодые, начинают «царствовать по своему произволу и вести себя, как будто они уже Иоанны Златоусты. Или когда я вижу, что люди не откликаются на чужую боль, когда в Церкви нет основания — любви.

Так всегда было, конечно, но сейчас это ужасно. Только «дай, дай, дай», никто никому не хочет помочь.

Почему у нас 36 человек? Потому что мы всем помогали и помогаем. Не жмемся.

Почему за столько лет наш храм еще не в золоте? Представьте, что такое 10 храмов новых построить, умножьте на 15−30 млн. рублей за каждый, сколько это денег? А еще мы, кроме этого, сделали дома молитвы в отдаленных деревнях. А могли бы ничего не делать, в один храм все вложить, и был бы у нас маленький храм Христа Спасителя. Но нет же! Мы делимся со всеми. Сейчас мы завершили строить храм рядом с областной больницей, наш приход заранее купил иконы для него, несколько лет мы собирали средства, чтобы подарить этому храму иконы.

Все должны делиться, а ведь никто не делится или делится, но только с друзьями. А вот так, чтобы благочинный подумал: «А как батюшка там живет, бедненький, в маленькой деревушке?», чтобы приехал, поговорил с ним… «Отец Александр, как ты тут живешь?» — «Слава Богу, не беспокойся, я работаю кочегаром в местной тепловой станции» (а у него высшее образование!) — «Да ты что?», — «Да ничего, тридцатку платят, мне хватает, ночами дежурю, днем другие мужики, спокойно делаю свои церковные дела». А у благочинного нет никакой власти помочь, финансов нет и желания нет. Для своего прихода пойти и попросить ещё ничего, а для кого-то другого — да зачем, у самих же руки-ноги есть. А надо помогать! Надо искать возможности и помогать.

Со сложностями не сталкиваются только те, кто ничего не делают

К сожалению, недоразумения у нас тоже бывают. Бывает, пообещаешь чего-нибудь — а не получается. Не знаю, почему не получается. Например, тебе сказали, что в течение месяца подкинут соточку рублей спонсорской помощи, ты эти деньги обещаешь дальше братьям и сестрам, а люди — эти благотворители взяли и исчезли. И твое обещание затягивается на месяцы, а молодое духовенство начинает обижаться, как будто ты им обязан. Ты им просто пообещал помочь.

У меня было всего пять или шесть ставленников, которые не сказали мне: «Зачем ты нас сюда засунул? Мы тут никому не нужны, о нас тут никто не заботится». Да. Именно так. Говорю им:

«Я вам не обещал, что о вас будут заботиться, что вас тут все возлюбят, это вы должны заботиться о людях, о своей пастве, вы должны их полюбить».

Это издержки пастырского роста. Тут важно не предавать этому детскому лепету большого значения. Это все тоже со временем проходит, постепенно перемалывается, никто ведь из наших так и не ушел, хотя некоторые собирались.

Но вот обида на меня, к сожалению, у них бывает. Потом, подрастут, звонят, или пишут — извиняются. Это дает силы дальше жить и оставаться ловцом человеков. Особенно плохо в нашем «рыбацком» деле — это когда сам человек, который воспитывает ставленников, поступает часто опрометчиво, не оглядываясь всегда на образ Христа учителя. Сейчас у меня со всеми нашими ставленниками мир и любовь. Все хорошо трудятся на ниве Божьей. Слава Спасителю Иисусу Христу!

Вообще мне повезло с моими ставленниками. Мы друзья. Они прекрасные люди, великолепные труженики. Есть среди них и условные слабаки, но все равно они стараются, борются, становятся сильнее.

Отпускайте хлеба свои по водам! (Еккл., 11:1)

С прот. Вячеславом Пушкаревым беседовал чтец Кирилл Алексин