Чем больше священнодействуем — тем больше мы священники
Вопрос участия в Таинствах людей без сознания или в забытии является одним из самых дискуссионных среди духовенства. Мнения и практики очень сильно разнятся, как и жизненные ситуации, которые ставят перед священником этот вопрос.
В дополнение к собранным ранее мнениям о возможности или невозможности крестить, причащать и соборовать людей без сознания, в редакцию сайта пришла небольшая история из жизни протоиерея Олега Безруких (Задонск), которой делимся с читателями сайта.
Однажды поздним вечером из пятиэтажки, расположенной по соседству с храмом, прибежали люди, плачут:
— У нас мама при смерти! Сделайте то, что полагается в таких случаях!
— Она в сознании?
— Да. Но никого уже не узнает, ничего не ест, говорит с трудом.
— Когда она в последний раз причащалась, соборовалась?
— Никогда. В церковь она не ходила.
— Как же так? Ведь живете через дорогу от храма?
Молчат.
— А ваша мама крещеная?
— Не знаем.
В голове возникают мысли: нужно ли идти к человеку, который сам себя удалил от Церкви?
Но стараюсь прогнать сомнения. В этой пятиэтажке часто кто-нибудь умирал, но ни о ком не приходили в храм с просьбой помолиться. А в сердцах детей этой умирающей женщины Господь почему-то возбудил сильное желание пригласить священника. Значит, есть на то, одному Богу ведомая, причина. Надо идти и на месте решить, что делать.
В комнате на кровати лежала изможденная болезнью старушка. Спросив родственников о ее возрасте, легко удалось определить, что родилась она до октябрьской революции, когда все храмы были еще открыты и всех новорожденных обязательно крестили. Значит бабушка крещеная. Уже хорошо! Но вот сознание у нее было уже какое-то сумеречное: сыновья и дочери подходили, пытались с ней говорить. А она безучастно смотрела на них, или вдруг начинала лепетать: «А! Жучка, Жучка!» И те с рыданием отходили. Тяжелый случай! Неужели зря пришел? Нет, думаю, надо попробовать.
Наклоняюсь к ней, громко называю по имени и медленно говорю:
— Я священник, пришел к вам из церкви, чтобы вас исповедовать и причастить.
Старушка вдруг подняла свою правую руку и перекрестилась!
Я ободрился. Значит в глубинах ее души не все нити связи с внешним миром оборваны. Я громко и медленно стал читать начальные молитвы. Слова молитв «Святый Боже…» и «Отче наш» старушка произнесла тихим голосом вместе со мной. Изумленные родственники молча стояли рядом. Я, читая последование, стал готовить для причащения запасные Святые Дары. Настало время исповеди. Бабушка не в силах была много говорить. Она лишь повторяла: «Я грешная, я грешная».
Обращаясь к детям и родственникам умирающей, я предложил каждому от всего сердца попросить у нее прощения и от всего сердца простить ее. Они подходили к ней, прощались, целовали ее руки. Потом она спокойно причастилась. А через несколько часов тихо скончалась.
Все мы стоявшие около нее стали свидетелями очень важного для нас откровения.
Когда человек умирает, когда у души одна за другой рвутся нити, связующие ее с телом и материальным миром, когда полностью угасает интеллект, религиозный пульс в душе дольше всех продолжает давать о себе знать.
Накануне смерти в памяти умирающей бабушки всплыли слова молитв, заученных ею в далеком детстве, а вместе с ними ожило осознание себя как Божия творения, и необходимость покаяния, и радость взаимного прощения.
Все-таки как хорошо, что мы — священники! Господь вручил нам дар священнодействовать: руками совершаем на земле дело, отклик на которое бывает аж на небесах! И это потому, что в таинстве в нас и через нас действует Сам Господь. Чем больше священнодействуем, тем больше мы священники.
Когда самолет стоит на земле, он — просто изделие из металла. А когда взмывает в небо, тогда он самолет. Подобное можно сказать и о священниках. Когда мы просто куда-то идем, мы — пешеходы, когда пишем статью или книгу, мы — писатели, когда произносим проповедь, мы — проповедники, и лишь тогда, когда священнодействуем, мы — священники. Пусть будет меньше причин, препятствующих нам священнодействовать. Пусть ничто не возбранит и не остановит священническое служение, лучше которого нет ничего на свете!
Комментарии
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
или
Благодарю уважаемого автора за душеполезную историю, написанную не без литературного таланта. Однако хотелось бы отчасти оспорить основной тезис, вынесенный в заглавие. Для начала напомню очевидное: греческое слово «иерей» (жрец, священник) в Новом завете относится только к ветхозаветному священству, основной функцией которого было принесение кровавых жертв. Ему на смену приходит «Иерей во век по чину Мельхиседекову», который «принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога» (Евр. 10.12). В силу непоколебимой веры Церкви в то, что храмовые жертвы отменены Бескровной Жертвой Христа, ни о каком восстановлении священства по чину Аарона не могло быть и речи. Поэтому в раннехристианских общинах были только «старшие» (пресвитеры), они же «надзиратели» (епископы). Подчеркиваю: они воспринимаются в раннем христианстве не как иереи/жрецы, так как весь Новый Израиль — «царственное священство».
К чему это я? К тому, что тезис, вынесенный в заглавие рассказа, как раз выдвигает на первый план именно «жреческое» понимание священства — священник полноценен тогда и только тогда, когда священнодействует, потому что в нем и через него «действует Господь». Автор определяет понятие священнодействия весьма широко — «руками совершаем на земле дело, отклик на которое бывает аж на небесах». Но даже несмотря на такое расширенное толкование, выходит, что это мы, жрецы, что-то совершаем, а Господь на небесах на это откликается (или не откликается). Понимаю, что это звучит как придирка, но считаю важным не смешивать два по сути различных понимания роли пресвитера в общине.
Интересно, что случай, описанный в рассказе, как раз не дает оснований для выводов в стиле «чем больше священнодействуем — тем больше мы священники», потому что таинство примирения с Богом и перехода в жизнь вечную совершилось не силой священника, а силой совместной молитвы и примирения всех собравшихся членов семьи (которая есть домашняя церковь, то есть своего рода община). Конечно, без участия главного героя этого не произошло бы, однако и случилось все это не его силой, а скорее с его подачи, благодаря творческому осмыслению своих обязанностей у постели умирающей.
Почему я вообще на этом заостряю внимание? Потому что кастовое понимание священника как «жреца», как незаменимого звена между Богом и человеком, в корне противоречит новозаветному богословию, выраженному в Евангелии и Апостоле. Несомненно, что совершение богослужений и Литургии является главной обязанностью пресвитера. Но не в меньшей обязательным является и иное взаимодействие с людьми — общение во Христе, созидающее общину. Оно может быть различным, но в любом случае должно выходить за рамки просто священнодействия.
Спаси Господи, дорогой отец, действительно священнодействовать одно из самых радостных и значимых дел на земле! Божией помощи, Вам отец Олег!
Спаси Господи, отче! Все верно сказано, таких примеров и в моей практике было не мало.
Как-то пришли родственники пожилой старушки с просьбой «помочь ей умереть». Врачи вынесли бабуле вердикт нескольких часов жизни, дети собрали родственников на похороны с разных городов, а она 11 дней лежит и просто стонет и не умирает. Пришлось идти и исповедовать человека, который только мог отвечать на вопросы движение глаз. Оказалось, что старушка практиковала «лечение младенцев молитвой». После исповеди через несколько часов она отошла в мир иной, душа томилась грехом и ждала священника, а не «жреца»!
Добавлю, что даже просто вид священника действует на людей, одних приводит в радость, других — корежит. Часто приносят на крещение деток после походов к бабкам, и вот там то и начинаешь понимать до конца, какою властью и Благодатию Бог наделил тебя грешника.
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
или
Другие новости
Митрополит Константин (Островский), Москва
Нет, конечно. Правящий архиерей, вообще-то православный христианин,... Продолжение
Протоиерей Николай Важнов, Москва
Епископ Пантелеимон (Шатов), Москва
.jpg)
