Какие, на ваш взгляд, наилучшие способы вовлечения молодёжи в Церковную жизнь?

Не проходить мимо. Надо, чтобы молодёжь видела, что священник пришёл не просто провести время или выполнить поставленную задачу, а что он искренне любит их и хочет поделиться с ними своим опытом, своими знаниями, которые он прочитал или от кого-то узнал. Если он будет искренне делиться с пришедшими к нему молодыми людьми, то они поймут, что он друг, что он тот человек, с которым можно искренне побеседовать. Он не пытается себя как-то выпячивать из-за того, что взрослее их; он не надмевается, а просто беседует с ними как с друзьями и делится тем интересным, тем духовным, нравственным, моральным, которое дал Господь. Это же прекрасно! Тогда и беседа интереснее будет. Молодёжь будет тянуться к такому пастырю, потому что он делает всё так, как надо делать в Церкви: от чистого сердца, без амбиций и искренне, обращаясь с ними, как с ближними своими, как к друзьями.

Почему иногда плохо продвигается миссионерство? Почему многие не хотят идти в Церковь? Потому что проповедники не понимают того, о чём мы сейчас с вами говорим. Не стоит пытаться навязать кому-то что-то. Это неправильно: человеку дана свобода воли, он имеет право выбирать то, что хочет. Если он увидит в Церкви нравственную красоту, духовные моменты, моральные моменты, красоту Христовой жертвы, красоту Христова подвига, Его Воскресения, увидит любовь Господа к каждому из нас, Его невероятное терпение к нам, терпение наших беззаконий, Его желание, чтобы все мы спаслись, — неужели сердце человека не откликнется? Неужели оно настолько чёрствое? Я думаю, откликнется.

Так вот, священник должен сделать так, чтобы откликнулись сердца всех тех молодых людей и барышень, которые к нему придут. Неискренняя проповедь не принимается, поверьте! Каким бы падшим ни был этот окружающий мир, какие бы наколки люди себе ни делали, как бы себя ни обезображивали — делая разноцветные причёски, красясь в фиолетовый, зелёный, красный — если мы будем говорить: «Ты чего с такой причёской пришла?!» — она развернётся, и уйдёт, и никогда не придёт больше в Церковь. А если мы будем говорить с ней о её душе, о том, какие у неё есть проблемы (а проблемы есть у всех, понимаете?), если мы объясним, как выйти из того положения, в которое она попала, и каким образом можно настроить сердце так, чтобы оно принадлежало Богу, то она, наверное, всё поймёт и начнёт делать шаги навстречу Богу, и Господь поможет ей. Кто-то, может быть, и не захочет идти к Богу, но таких будут единицы, а в основном все молодые люди воспринимают это прекрасно, правда!

Важна искренность, открытое чистое сердце.

Надо стараться, чтобы у пастыря, который приходит к кому-то проповедовать, совесть была чиста.

Один миссионер в своей книге рассказывает: когда люди видят, что священники хотят только побольше денег заработать, они отворачиваются и говорят: «Нам ваше христианство не нужно, нам оно не интересно. Нам не интересно слушать вас, потому что вы говорите одно, а делаете другое». Этот диссонанс речи и поведения священника не приводит людей ко Христу. Горе священникам, которые так поступают. Сердце должно быть свободно от таких вещей, в нём должно пребывать благословение Божие и благодать Святаго Духа, то есть в сердце должен быть Христос. И тогда и проповедь будет прекрасна, и Господь даст, что сказать, и настроит сердце на нужный лад и на нужные деяния, чтобы воцерковить тех, кто нуждается в этом. И знаете, я думаю, что будет большой успех и в миссионерстве, и в беседе с молодёжью, потому что искреннее тянется к искреннему.

Ведь молодые люди совсем недавно были детьми, учились в школе. Когда они стали более взрослыми, стали юношами и девушками, элементы этой детской простоты, чистая совесть, открытость еще остались у них в душе. Если говорить с ними на их языке, то, поверьте, проповедь будет прекрасна и дойдёт до сердец этих людей, и они на самом деле захотят быть со Христом, а это главная задача миссионера.

Вовлечь молодёжь в Церковь очень сложно. Это один из самых сложных вопросов в Церкви.

Я работаю в университете со студентами, и кафедра теологии, казалось бы, подразумевает, что это должны быть верующие люди. Но нет — на кафедре бывают даже некрещённые ребята, которые и не собираются креститься. Они хотят знать культуру Русской Церкви, и России, и веру. Чаще всего всё равно всё завершается Крещением.

Как вовлечь? Я, например, провожу часть университетских лекций в храме. Так и говорю ребятам: «У нас будет вот такая-то тема, и мы её проведём там, в храме». В храме уже видишь человека: как он держится, как себя ведёт. Еще у нас в гимназии проходит педагогическая практика для студентов третьего курса с кафедры теологии. Учителя тоже смотрят, кто как ведёт себя. И когда ты это видишь, и если у тебя есть контакт с молодёжью, то ты потихонечку направляешь её. Когда ты вступаешь с людьми в личный контакт и ведёшь себя по отношению к ним, как отец и сын, или, если говорить про меня, как дед и внук — это уже совсем другая форма общения, и человек потихоньку может приходить в храм.

Это большая, огромная работа! Потому что наша молодёжь сейчас находится на перепутье: ни там, ни здесь.

В храм никогда не привлечёшь без желания человека узнать. А это желание зародится, если ты правильно преподаёшь им предмет. После этого желания начинается уже постепенное вхождение в Церковь. Всё настолько индивидуально, и зависит от того, кто занимается с молодежью. Очень многое зависит от представителя Церкви! Если он не будет отвечать требованиям ребят, то будет крах. Нужно уметь понимать молодёжь, направлять её и формировать. Это три очень сложных действия. Но это возможно, при большом желании — отойти от самого себя, своих интересов и заниматься только молодежью.

Молодёжь, когда переходит из детства в юность, имеет свойство из храма убегать. Когда маленькие были, замечательные, почти что ангелы — ходили.

А вот потом — потом они выросли, начали грешить… Переход из младенчества в отрочество — это способность осознанно грешить: когда человек знает, что это плохо, но делает. То есть, когда уже есть понятие о том, что хорошо и что плохо.

А более старшие — здесь ещё страшнее. Они не просто могут сделать то, что плохо, а они уже имеют навык к этому и при этом пытаются самооправдаться: «Мне это ненужно. Мне ваша Церковь…». Ваша… Но Церковь же не «ваша», а наша. И мы должны сделать всё, чтобы она стала их по-настоящему.

Без участия в богослужении детей, которые переходят в более старший возраст и получают новые более ответственные послушания, совершенно невозможно их оставить в церковной ограде. Надо, чтобы они знали, что они здесь нужны — в любом качестве: кто-то звонарём, кто-то кадило подавать, кто-то читать — участие должно быть всеобщим.

Девочкам можно что-то красивое делать для храма, какие-нибудь веночки из цветов, например. Петь, даже если у кого-то голоса и слуха нет — всё равно, это навык, а будут иметь навык — какой-нибудь обиход всегда споют.

Чтение — нужно, безусловно. Для начала самые простые молитвы — хотя бы с «Трисвятое» по «Отче наш…», а потом Благодарственные молитвы или перед Причастием, потом Часы, а потом и более плотное участие в богослужении.

Безусловно, с ребятами надо заниматься: чтобы поставить голос, чтобы разъяснить, что значит то или иное сложное слово (в церковнославянском языке есть слова, которые обязательно надо разъяснять).

Внебогослужебная деятельность с участием приходской молодёжи может и должна быть любая — хоть уборка снега и посадка деревьев. Не обязательно в храме — где угодно. Если придёт инициативная группа от прихода к какому-нибудь местному начальству и скажет: «Нас двадцать человек, и мы хотели бы сегодня убрать в ближайшем парке. Можно?» Им, конечно, пойдут навстречу.

Только в этом микро-коллективе обязательно должны быть какие-то определённые внутренние правила — не употреблять нецензурных слов и т. д.

Прекрасно, когда при храме есть волонтёрское движение, но даже если это будет группа из трёх человек, но дружная, настоящая — уже очень хорошо.

Кроме того, молодёжь любит всякого рода состязания, например, «брейн-ринги» и т. д. И можно устраивать соревнование среди нескольких приходов, но не для того, чтобы выявить сильнейшего, а для того, чтобы познакомить молодых людей друг с другом, заинтересовать, узнать, есть ли у кого-то способности к какому-либо творчеству.

Так что вовлечение в церковную жизнь должно быть любым — всё, что может привлечь человека. Но, безусловно, не понижая нравственного уровня и не уступая тем соблазнам мира, которые могут сильно увлечь.

Чтобы суметь заинтересовать молодых людей Православием, духовенству нужно спуститься со ступенек церковной кафедры и стать среди них, не теряя, конечно, своего священнического достоинства. Нужно вспомнить свою молодость, свои мысли в таком возрасте — лет в пятнадцать-двадцать с хвостиком. Тогда будет легче о чём-то говорить.

Нужно снисходительно относиться к глупостям, свойственным этому возрасту. Есть подходящее слово — «перебесится». Молодого человека может штормить, даже такого, который вырос в церковной среде. Но если терпеливо перенести этот период, не душить и не давить, не ломать полицейскими строгостями, а относиться с любовью и пониманием, то церковный человек, если он был воцерковлён, обязательно вернётся в Церковь. А если пришёл в храм в этот непростой период и готов воцерковляться, то обязательно станет православным.

Молодости всегда свойственна жертвенность, стремление послужить.

Этим пользуются все революционеры, все революции в истории сделаны руками молодёжи, студентов. Масштабные компании, которые требуют больших человеческих ресурсов, в том числе пропагандистские — как со знаком плюс, так и со знаком минус — тоже делаются руками молодых.

Такой потенциал нельзя терять, а энергию, которая бьёт ключом, нужно направить в нужное русло.

Задача священника — найти дело, которое было бы интересно молодёжи и спасительно для души.

Можно, конечно, ездить в паломничества, совмещая полезное с приятным — с пикниками, например. Но, по-моему, это не очень продуктивно. Ребятам нужно дать возможность делать что-то, что могло бы послужить спасению души.

Мы для этого сейчас развиваем волонтёрское движение «Молодость не равнодушна» (www.molodost.in.ua).

Если говорить вкратце, то ведём работу с онкобольными детьми, осуществляем за ними уход, организуем сдачу крови, миссионерство и катехизацию в этой среде. Организовываем также поездки в детские дома для адаптации детей-сирот. Причём помощь в этом оказывают профессиональные психологи, ведь посещение больниц, детских домов часто сводится просто к жалению, «сюсюканию». А это крайне опасно, потому что и у детдомовских детей, и у больных возникает чувство избранничества, будто весь мир им что-то должен. Если с такими мыслями они выходят, то теряются в этом мире, где никому не нужны. Мы стремимся адаптировать их в обществе, дать правильные векторы. Кроме того, это поездки в дома престарелых. Ещё одно направление — помощь в реставрации разрушенных храмов и монастырей, трудовые десанты по выходным дням. Наши ребята находят общины, которым нужна физическая помощь — кирпичи перенести, канаву выкопать и так далее, и отправляются туда. Это работа, которая не требует квалификации и специальных навыков. Есть и другие добрые дела.

Сейчас молодёжь всё больше и больше погружается в Интернет,

а это — уход от реальности. Виртуальное общение основано на лжи и лукавстве, потому что в сети человек всегда иной, нежели в жизни. Более смелый, более зубастый.

Виртуален не только компьютерный мир, но и вся современная жизнь: искусственные ценности, искусственные интересы, искусственное искусство. А хочется жизни реальной. Задача как раз в том и состоит, чтобы ребят вывести из этой виртуальности. Для этого и нужно социальное служение.

Молодые люди склонны к депрессиям и унынию. Любое событие, которое не укладывается в продуманную заранее схему, полностью выводит человека из равновесия. Несданный экзамен, неприятный разговор с родителями, размолвка с девушкой — события вселенского масштаба, человек готов заливать их алкоголем и чуть ли ни в петлю лезть.

Если он хоть раз съездит в онкоинститут к деткам, в которых еле-еле душа держится, или к инвалидам детства, для которых каждый прожитый день — подвиг, то поймёт, насколько все его проблемы — мелочь и чепуха. Он поймёт, что есть люди, которым намного тяжелее и которым он может помочь.

Каждый четверг в Ионинском монастыре проходят чаепития.

Сначала встречи были совсем камерными, проходили в одном из помещений храма, присутствовали на них обычно человек пять-шесть. Когда количество участников превысило несколько десятков, решили работать в несколько ином формате. Первый час — раскрытие священником какой-то темы, доклад. Второй — ответы на вопросы в записках. В этом существенный плюс: не каждый молодой человек способен вслух озвучить какие-то волнующие его серьёзные проблемы.

Сейчас на такие встречи каждый четверг приходят от двухсот до трёхсот человек в возрасте от пятнадцати до тридцати лет.

За год обычно аудитория процентов на восемьдесят обновляется. Действительно, было бы странно, если бы люди много лет приходили слушать одни и те же ответы. Поэтому текучке в нашей «молодёжке» мы только рады: ребята получают базовые знания и становятся прихожанами того или иного храма, начинают жить церковной жизнью, находят духовника и впредь обращаются за советом к нему.

Возрастной ценз жёсткий: ни младше, ни старше не пускаем. Этому имеется своё объяснение. Есть определённый, достаточно узкий круг вопросов, который интересует молодых людей. Не всем детям до пятнадцати полезно слушать некоторые темы. А присутствие старших или пожилых людей смущает молодёжь. К нам на молодёжные чаепития даже бабушки пытаются ходить: «Я просто послушать, мне интересно!» Я отвечаю: «Если интересно — приходите в воскресенье на воскресную школу для взрослых!»

На чаепитиях возникла идея создания журнала «Отрок», в работе над которым молодые люди принимают непосредственное участие. Мы их только корректируем, причём не присматриваем, а надсматриваем. Они сами находят темы, которые интересуют их сверстников, поэтому и получается интересный журнал.

Самое главное — общее дело. Нужно обязательно давать какое-то послушание на приходе. Это не должны быть просто какие-то чаепития, потому что чаепития подчас устраиваются на всякого рода тусовках; молодёжь приходит, им интересно общаться друг с другом, в том числе и в пространстве Церкви. Но когда нет какого-то общего дела — этими чаепитиями и разговорами о том-сём всё и заканчивается. Такая площадка для досуга тоже должна быть, но, как мне кажется, молодые люди должны получать от священноначалия какое-то задание — заниматься какого-то рода деятельностью в зависимости от своего призвания, образования, от своих способностей, желания. Вот тогда это будет чем-то интересным. Тогда начинает плестись какой-то такой узор, в котором каждая ниточка занимает своё место, и из всего этого общего делания складывается уже какое-то полотно, какая-то картина.

Но и, конечно, должен быть какой-то костяк молодых инициативных людей, которые могли бы привлекать молодёжь к Церкви. На священника нельзя повесить всё. Священник не может быть универсальным инструментом: и певец, и жнец, и на дуде игрец. Священник должен быть инициатором, должен создавать условия, предложить площадку, обеспечить всем необходимым.

Молодёжь — это поле непаханое. К сожалению, мы не умеем ещё говорить с молодёжью. Мы не научились ещё общаться с ней так, чтобы она могла нас хорошо воспринимать. Есть церковная молодёжь, и мы радуемся, что она уже с нами. А вот та молодёжь, мыслящая, интересная, которая в университетах учится, в училищах, в колледжах, будущая рабочая молодёжь — к ней мы ещё, мне кажется, не подобрали нужного ключа, это пространство нами пока не занято в достаточной степени.

Я не могу понять, как удается Польской Православной Церкви собирать тысячи людей на Преображение Господне. Это же маленькая католическая страна. Я не могу понять, как в Черногории ежегодно на крестный ход в день памяти святителя Василия Острожского без всяких циркуляров приходят более 30 000 людей из города, где всего 80 000 жителей. Видимо, в этих странах функции государства, которое неспособно, может быть, нести такую социальную нагрузку, во многом несёт Церковь. И Церковь делает так, что именно приходы и епархиальные центры становятся центрами культуры всего города. Там проходят вечера, молодёжные встречи, творческие кружки, проводятся презентации книг, у них есть своё радио. И благодаря этому в маленьких городах именно Церковь является центром притяжения многих людей.

Мне кажется, мы тоже должны стараться делать свои приходы вот такими центрами притяжения, чтобы вокруг них складывалась вся жизнь людей: семейная, творческая, культурная. Но для этого нам нужно тоже иметь высокую планку творческо-культурной составляющей, которая могла бы привлекать молодёжь. Не покупаться на какие-то суррогаты, которые, может быть, и модны сегодня в среде молодёжи. Но вместе с тем и снисходить в чем-то. Вот этот баланс мы не можем до сих пор найти, как мне кажется.

Недавно я читал небольшое социологическое исследование одного из изданий. В нем проводился опрос среди российской молодежи: кто является для них героем. И меня поразил результат, я совершенно не ожидал услышать такого ответа. Если раньше героями были знаменитые спортсмены, артисты и т. д., то сегодня героем самого высокого уровня для современной молодёжи является блогер. А все остальные отстают на много-много порядков. Совершенно неожиданный для меня ответ.

Ещё лет десять тому назад, выступая на разных (в том числе и общественных) конференциях, я говорил, что нам необходимо на государственном уровне осваивать пространство интернета, потому что молодёжь — вся там. Но никто не понимал этого. Я, может быть, даже сам до конца этого не понимал. Сейчас больше понимаю, насколько это действительно было необходимо.

И вот, это то самое пространство — виртуальное, не реальное, не настоящее и одновременно настоящее, потому что влияет на нашу настоящую жизнь — это то поле, которое сегодня занято кем угодно, только не нами. А если нами и занято, то далеко не на высоком профессиональном уровне. Это дело мы упустили.

Но этим должны заниматься те, кто способны давать информацию очень красиво, творчески, грамотно, профессионально; и самое главное, чтобы сама информация была здоровой пищей.

Когда я ещё учился в Духовной академии, помню, у нас был очень строгий, немножко суховатый, преподаватель — владыка Феодосий, нынешний архиепископ Полоцкий и Глубокский. Он нам говорил очень правильные вещи, которые я запомнил на всю жизнь. Например, он говорил: «Братья, поймите, когда вы приходите к людям, не нужно выступать с обличительными проповедями. Для того, чтобы быть обличителями, нужно быть такими, как Иоанн Златоуст и прочие. Вы ещё не т. е. Над вами даже враг посмеяться может. Это очень опасно для вас с духовной точки зрения. А у вас всегда должна быть, говоря современным языком, „положительная повестка дня“. Вы должны подавать пример, как нужно жить во Христе. То, что вокруг вас происходит „не то“, — пусть вас не трогает, не обращайте на это внимания. У вас должна быть проповедь только со знаком „плюс“. Только она может произвести в людях намного больше созидательного действия, нежели если вы начнёте кого-то критиковать. Критика, всё равно какая, — это нечто разрушительное. Критика, может быть, и уместна, но в отдельных случаях, а проповедь с амвона должна быть только со знаком „плюс“».

Мне кажется, что блог — это тот же амвон, и если ты священнослужитель, то и проповедуй как священнослужитель. Не надо никого ругать, не надо никого обличать. Указывай правильное направление — это принесёт намного бо́льшие плоды, чем если мы будем, даже совершенно справедливо, кого-то критиковать и ругать. Всё равно, это уже некая трещинка, некое сомнение, которое сеется в наше сердце. Поэтому мы сами должны проходить мимо всего плохого, что находится вокруг нас. Оно не наше. Ну что толку, если я сейчас вместе со всеми его обругаю? Что, я решу эту проблему или стану от этого лучше и чище? Я и проблему не решу, и себе грязи ещё нахватаю.

Главное — отсутствие фальши и честность в общении с молодыми людьми со стороны священника.

Люди зрелого возраста, могут с пониманием отнестись к той или иной степени формализма или даже, так сказать, «благочестивого лицемерия» (например, «вот это мероприятие формальное», «а это такой епархиальный слёт, от которого многого не жди», «а этот концерт на самом деле тягомотина, но нужно послать представителя от прихода»). Они справятся с этим ради всего другого хорошего, что есть и в личности священника, и в жизни прихода, и в целом в церковной жизни, они твёрдо знают. А молодёжь, в силу горячности, искренности и юношеской и молодёжной бескомпромиссности, может соблазниться такого рода вещами.

Поэтому, следует оберегать молодых людей от всего формального и фальшивого, от всего, во что сами не слишком верим, и от чего сами страдаем. И если будем называть вещи своими именами (не вдаваясь в обличительство) — то, мне кажется, это и будет хороший способ удержания молодых людей в церковной ограде.

Глубоко убеждён в том, что эта миссия среди молодёжи сегодня должна быть, может быть самой важной задачей, которая стоит перед Церковью. Это не только дело Синодального молодежного отдела, не только дело епархиальных специалистов или тех, кто отвечает за молодежное служение на уровне благочиний и даже приходов. Это тема, которой сегодня должна быть озабочена вся наша Церковь.

Все наши усилия, которые мы предприняли, в том числе организуя административные инструменты реализации молодёжной церковной миссии, могут быть бессмысленны, если мы не добьёмся самого главного: если мы реально не повлияем на умы и сердца современной молодёжи, чтобы молодые люди оказались способными быть продолжателями в том числе и наших трудов на ниве Христовой.

Конфликт вообще отцов и детей — это неизбежный конфликт. И в Церкви он преодолевается не столько построением каких-то воспитательных мер и созданием воспитательных структур, сколько, конечно, силой благодати Божией. И все мы это чувствуем во время совершения Божественной Литургии, когда вместе в храме стоят и молодые, и пожилые, и старые, и люди среднего возраста. Именно литургическая община являет нам свидетельство о том, что вне зависимости от возраста люди обладают Богом данным достоинством и одинаковы пред лицом Божиим.

Мы, как отцы, как поколение отцов, прежде всего, должны научиться любить поколение детей. А любовь, как мы знаем, не превозносится и не гордится (1 Кор., 13: 4). Свойственный для части нашего духовенства пренебрежительный менторский пафос в общении с молодежью больше отталкивает, чем привлекает. Не скрывается ли за таким отношением к молодёжи простое нежелание по-настоящему трудиться?

А что такое трудиться? Значит, себя как-то отождествить с людьми, войти в их мысли, в их проблемы. Не с высоты своего возраста и опыта смотреть на то, что происходит с молодым человеком, а попытаться встать рядом с ним и с его позиции взглянуть на происходящее. Вот тогда мы увидим мир несколько иным. И если это произойдёт, нам будет намного проще стать близкими для молодого поколения, и передать им свой опыт, в том числе духовный и молитвенный.

Вообще, молодёжь — это зеркало старшего поколения. Нам не нравятся их нравы — а откуда эти нравы? Конечно, многие могут сказать: «из внешнего информационного пространства». Но ведь внешнему информационному пространству должна противостоять семья. Семья — это самая сильная общность в человечестве. Нет более сильной общности, потому что люди кровью связаны. А если они связаны единой верой, едиными убеждениями, единым целеполаганием, устремлениями — тогда, конечно, семья способна противостоять. И мы знаем примеры таких христианские семей, которые в значительной мере снимают негативное влияние и воздействие на своих детей.

Несколько слов хотел бы сказать о современной нашей цивилизации. Церковь живёт в этой цивилизации. Разные члены Церкви по-разному относятся ко всему тому, что нас окружает, но без открытости к миру, в том числе и к современному миру, с этими совершенно новыми средствами связи, коммуникацией, с новыми технологиями, трудно будет понять, что с человеком происходит. С эллинами нужно быть как эллины, с молодыми людьми — как их друзья, неравнодушными к их интересам.

И это возможно тогда, когда пастырь понимает, что вокруг него происходит, что происходит с людьми, что происходит с молодёжью. Одно только стремление это понять уже исключает всякую закрытость, потому что закрытость разрушает внешние коммуникации.

Проповедь в социальных сетях, видео-блоги, спорт (в том числе современные молодёжные виды спорта), новые виды образовательных практик, квесты, ролевые игры, интерактивное обучение — всё это может и должно осваиваться церковными миссионерами.

Но за всеми технологиями должна стоять любовь и христианское отношение к людям, а не просто галочки в отчётности. Галочки тоже нужны, но если за ними не стоит ничего такого, что происходит от человеческого сердца, разума, ревности, тогда и галочки пользы никакой не принесут.

Формы молодёжной работы мертвы без живой веры, и любви к людям. Да, необходимо разрабатывать новые методы миссии, но можно иметь и сверхмодерные способы миссионерского воздействия на людей и не достигать результатов. В условиях глобального информационного общества так оно и будет, потому что миссия, даже опирающаяся на самые современные средства, не может конкурировать со всем тем информационным потоком, в котором нет никакой миссии, а скорее наоборот — антимиссия.

Значит, нашим ответом должно быть что-то другое. Это не значит, что мы должны игнорировать современные средства связи, коммуникации, методы работы с молодёжью. Всё это должно быть востребовано и должно работать. Но, самое главное — другое. Чтобы через эту миссию, люди, к которым мы обращаемся, увидели чистоту наших намерений, искренность нашей позиции. Чтобы в наших архиереях, священниках, мирянах, которые идут к молодёжи, молодёжь видела искренне заинтересованных людей. Не чиновников, действующих в соответствии с дисциплинарными установками своей организации, а людьми, которые живут миссией и стремлением принести благо молодёжи.

При этом нужно также помнить, что у духовенства, и вообще у церковных людей, которые работают среди молодёжи, есть опасность уйти в некоторую крайность.

Священникам, прежде всего, нельзя терять достоинство сана, пытаясь завоевать доверие молодых.

Если священник будет проповедовать сугубо на молодёжном сленге, не брезговать вульгаризмами, отпускать шутки на грани приличия — он ничего не добьётся. Он добьётся сиюминутных симпатий, но он не сможет быть носителем христианского образа жизни, и христианского образа мысли.

Можно блистать с использованием современной молодёжной терминологией, это будет вызывать интерес, улыбку, «свой парень», но это абсолютно не программирует положительного успеха миссии. Можно говорить на своём языке и быть очень убедительным.

Мне приходилось встречаться с молодыми людьми, которые на грани религиозности и неверия. Я почувствовал, что эти люди, вступая в контакт со священником, не хотят быть шокированы, эпатированы, а хотят увидеть что-то светлое и доброе — то, чего им, может быть, в семье не хватило. Детская душа и душа молодого человека, она всегда открыта к любви и к свету. И вот если священник приносит этот свет, эту любовь, искренне, сорастворяя себя с этими людьми, которые часто, будучи молодыми, совсем несчастливы, если священник протягивает руку помощи — тогда он и становится настоящим пастырем.

Конечно, очень тяжело, когда люди, нуждающиеся в пастырской помощи, наталкиваются на грубость, безразличие и формализм. И как результат — уходят. Не вступают в конфликт, а просто уходят. Такое общение со священником перестаёт быть интересным и нужным. Поэтому, мне кажется, что никакой развязности ни в интернет-общении, ни в прямых пастырских контактах, у пастыря быть не должно. Мы должны быть самими собой, и не говорить на жаргоне с теми, кто этот жаргон использует. Но это и не значит, что мы непременно должны говорить каким-то помазанным языком XIX-го века.

Некоторые используют святоотеческие высказывания. Я всегда предлагаю переводить их на современный язык — тогда они становятся понятны. Потому что в изложениях (в переводах) XIX-го века большинство святоотеческих текстов скучны и непонятны. А ведь там замечательные мысли, только их надо перевести на современный язык и передать человеку со ссылкой на святого отца. Это будет, в том числе, и пробуждать интерес к святоотеческому наследию.

Молодёжь ищет общения и сообщества по интересам. Подлинная приходская община окружает (или должна окружать) человека кру́гом людей, которые готовы его выслушать, разделить горе и радость, поддержать в учёбе и в работе, в сложной жизненной ситуации. Если же человек (особенно молодой человек) чувствует больше поддержки и защищённости в дворовой компании или в каком-нибудь криминальном подполье, то он туда и пойдёт.

В условиях атомизации общества, люди как никогда ранее, ценят преданность и дружбу, дефицит которых общеизвестен. Поэтому, глубоко убеждён в том, что

именно церковные общины имеют потенциал к тому, чтобы развивать те отношения с молодёжью, которые сама молодёжь хочет иметь, и которые она очень оценит.

Мы не можем привлекать людей с помощью какой-то рекламной кампании. Мы не говорим: приходите, и у вас всё будет хорошо и легко. В Церкви вообще трудно жить. Я не знаю, как можно привлечь людей в Церковь человеческими средствами. В Церковь людей привлекает только благодать Божия, когда у человека появляются внутри вопросы, и вся его прежняя жизнь начинает ему казаться какой-то неполноценной и несовершенной без Бога и общения с Ним. Это и приводит человека к религиозным поискам и ведёт его в Церковь.

Наша задача — быть для таких людей ориентиром, взять их за руку и помочь им сделать следующие шаги навстречу Богу. Ввести их в полноводную реку церковной жизни, таинств, богослужения, традиций, Предания церковного, научить их всему тому, что есть в Церкви на протяжении уже двух тысячелетий, чтобы они стали членами Церкви, членами Тела Христова, сознательными христианами. Это невозможно сделать без нравственного авторитета священнослужителя. Невозможно это сделать и не имея храмов, не совершая богослужений.

Я помню, совсем недавно Патриарх высказался о том, что никакие мероприятия и никакие проекты — образовательные, социальные, молодёжные, любые другие — не могут поменять человека. Человека может поменять только полноценная церковная жизнь, богослужение, участие в таинствах — а это происходит в храме. Без храма человек не поменяется, он не станет другим.

Нужно всё делать одновременно — и людей к Богу приводить, и миссионерской работой заниматься, и проповедью, и социальной работой. Церковь должна совершать дела любви и милосердия, для христиан это должно быть естественным проявлением их христианской жизни.

Любая деятельность, которую ведёт Церковь, и которая на первый взгляд даже может казаться нецерковной — например, какой-то праздничный концерт, который организовали дети, — направлена на то, чтобы оставить добрый след в человеческой душе и человеческом сердце.

Зачем священник активно откликается на приглашения на разные общественные мероприятия, которые, казалось бы, прямого отношения к церковной жизни не имеют? Чтобы напомнить людям о том, что есть ещё одна сторона жизни, которая для человека имеет не менее, а более важное значение, чем все другие стороны.

У нас есть спортивные секции, где священники занимаются с ребятами. Казалось бы, спорт и церковная жизнь не должны пересекаться, они не совсем в одной плоскости. Не обязан священнослужитель ходить в спортивную секцию. Но кто-то из спортсменов потом становится ещё и членом Церкви.

Бывают обстоятельства, которые приводят человека в церковь напрямую. В этом случае нужно говорить с ним о самом главном, хотя не всегда именно с вопросом о самом главном человек приходит в храм. Здесь уже вопрос к священнослужителю: способен ли он помочь человеку реализовать это желание прийти в храм и что-то в храме получить, потребность приходить туда ещё и ещё, снова и снова, но уже, может быть, не для того, зачем он пришёл в первый раз, а для того, ради чего Церковь существует. Это то, чем должны заниматься непосредственно клирики и их помощники, которые находятся в храме.

Способы привести людей в храм разные. Они зависят от места, где служит священник, внешнего окружения, от того, село это или город, кто рядом находится — воинская часть, или больница, или дом престарелых, или интернат. Главное — чтобы люди чувствовали, что священник любит то, чем он занимается, и любит их, а не относится к ним потребительски.

Пусть священнослужитель спросит самого себя: всё ли я делаю для того, чтобы приходская жизнь менялась в лучшую сторону? Чтобы люди не уходили из храма, а, наоборот, приходили?

Если этот вопрос есть, если есть у священнослужителя потребность в том, чтобы трудиться не только в ограде церковной, но и за её пределами, если он ищет возможности, как прийти к людям, как выйти им навстречу, то тогда, я думаю, ему самому становится понятно, что надо делать и как себя вести. Всё зависит от нас.

Молодежь — это самое главное, что есть у нас; она — будущее нашей Церкви. Нужно обратить там, где этого недостаточно, как можно большее внимание на воспитание детей и молодежи, начиная, по возможности, заниматься на приходах с малышами с самого раннего возраста. У нас за границей при храмах устроены церковные субботние или воскресные школы. Мы стараемся преподавать в них, в числе прочего, и русский язык, русскую историю, русскую литературу и т. д.

Молодых надо особенно поддерживать и тогда, когда они заканчивают приходскую школу. Надо потрудиться вникнуть в то, что их самих в данный момент интересует. Чаще организовывать для молодежи съезды, где они могли бы знакомиться друг с другом, слушать доклады сверстников, в которых истины веры объясняются им самим понятными словами.

Если фундамент веры был заложен еще в детские годы, таким ребятам и девушкам легче, конечно, не потеряться в жизни. А если этой основы нет, тогда всё сложнее. У нас часто заключаются, как мы их называем, смешанные браки, когда кто-то из пары православный, а другой нет. Если православный муж или воцерковленная жена в меру своей веры имеют пусть и опосредованное, но благодатное воздействие в браке и могут примером своего внутреннего устроения и жития обращать, то с Божией помощью всё в этой семье улаживается. А если неверующий супруг начинает доминировать, то, к сожалению, семья отрывается от Церкви.

Юность — это такой возраст, когда дети даже из церковных семей выходят из-под родительского и пастырского попечения, и над ними начинают довлеть всякие другие влияния не всегда позитивного толка. Особенно за границей ощутим прессинг секулярного мира. Надо стараться в это ответственное для каждого вступающего во взрослую жизнь человека время удерживать его от серьезных ошибок и катастроф: пусть юноши и девушки остаются, по крайней мере, около Церкви.

Можно при храмах создавать спортивные секции, паломнические клубы, какие-то кружки, объединения по интересам, — чтобы, пусть хотя бы и посредством спорта или хобби, а молодежь из церковных семей держалась друг друга. Надо постоянно придумывать новые формы и возможности для молодежи проявить себя на приходе, создавать и поддерживать вокруг Церкви активную среду. Это нелегко в сегодняшнем мире. В России у священников в плане работы с молодежью больше возможностей что-либо предпринимать — и нельзя упускать эти шансы.

Я не знаю специальных способов вовлечения молодежи в церковную жизнь, кроме самой церковной жизни. Мы имеем верное апостольское слово, что «вера от слышания» (Рим. 10, 17). А «слышание» от проповеди Слова Божия. Эта проповедь, подтвержденная безукоризненной жизнью — наша основная обязанность. В ответ на это люди, неважно — молодые или не очень, или приходят в Церковь, или нет. Тех, кто приходит серьезно, вовлекает Сам Господь. А если этого не происходит, боюсь, что не помогут никакие усилия.

Я думаю, что такого рода деятельность должна быть направлена не на посторонних людей, а наоборот, на церковную молодежь. Допустим, в большом приходе есть группа молодых людей, подрастают ученики воскресной школы — вот с ними можно заняться спортом, поехать в паломничество, пойти в поход или на рыбалку, за грибами, и так далее. Но я с трудом представляю себе священника, который найдет себе компанию подростков где-то вне храма и позовет их пойти с собой. Это будет странно, да и просто опасно для самого священника.

Поэтому мне кажется, что такая форма работы, в первую очередь, должна быть направлена на поддержку уже имеющейся приходской молодежи. В таком случае это принесет пользу, даст возможность продолжить церковное общение во внебогослужебное время.

Я, пожалуй, склоняюсь к тому, что когда жизненные условия нормальные, то никаких специальных изобретений, как для того, чтобы вообще привлечь молодежь к Церкви, так и для того, чтобы, в конечном итоге, ее удержать — не нужно.

Раньше все решалось само собой: Церковь определяла мировоззренческий, нравственный, духовный строй людей (при всех, конечно, индивидуальных различиях), а уж если священник был достаточно опытный и внимательный, для того чтобы видеть и понимать, что происходит с человеком, особенно в каких-то нестандартных ситуациях, так этого и вообще было сверхдостаточно.

Сейчас ситуация изменилась. Но сказать, есть ли нефальшивые, ненадуманные формы как привлечения молодежи, так и удержания ее в рамках церковных, я не знаю, потому как боюсь, что, в конечном итоге, и привлечение будет не за счет того, что главное, и удержание — не по главным мотивам. Потому что в конечном итоге дух Церкви, дух веры, дух правды Божией — это дух свободы, а всякое, специальными методами устраиваемое привлечение, оно, хотя и тонко, но пытается насиловать этот дух свободы.

Несомненно, что в результате важно только одно — чтобы человеку хотелось жить в соответствии с этой верой и с правдой Божией.

И если хотеться будет — то никаких специальных усилий осуществлять не нужно. Единственно, что в тех случаях, когда почему-либо оказалось, что в каком-то храме достаточно прочно обосновался немалый круг молодых людей, то в таком случае было бы уместно нечто вроде катехизаторского кружка или воскресной школы для самого старшего возраста. Но естественно, потом все узнают то, что предполагается ликбезом, и дальше они продолжают свое общение уже на уровне простых человеческих отношений.

Для священника в катехизации пределов нет. Можно начать с азбучных оснований Закона Божия и дойти до того, чтобы пройти курс Духовной академии. На что потребуется лет 10. А уж потом молодые люди перестают быть молодыми. Но для этого нужно несколько возрастных групп и, соответственно, немалое число преподавателей, но опять-таки только в тех случаях, когда такая академическая программа очень заинтересует людей.

Если говорить про подростков, то не нужно их специально удерживать в Церкви. Если они будут три месяца чистить картошку на 100 человек, думаю, что это едва ли их удержит в радости церковного общения. Понятно, что их удерживает в сектах. В сектах их удерживает тот облегченный дух отношения к жизни, при котором очень легко, оставаясь ровно в том же душевном устройстве (в сравнительно безответственном устройстве), вместе с тем ощущать себя в несколько более высоком положении, чем сверстники: и вера есть, и ничего делать для этого особенно не нужно. Зашел, спел 5 раз «Аллилуйя», услышал слово какое-то, на русском, причем, языке, не требующее напряжения внимания. (Не только потому, что оно на понятном языке, но потому что оно гораздо более упрощенное, по сравнению, скажем, с православным вероучением). И оставаться легче.

В Православии требуется некое напряжение ума и души, которого у всех недостает. Я думаю, что это основная причина, по которой очень многие молодые люди так легко оказываются в сектах.

Можно сказать совершенно точно, что такие дети, которые не хотят ничем заниматься и не хотят даже уроков делать, в школе учиться, они не будут и ходить работать. Задача здесь в том, чтобы выстроить как бы невидную, но нравственную действительность, в которой человек становится не расхлябанным, а конструктивно значащим.

Я не знаю другого рецепта, кроме одного: цепочка, складывающаяся из колечек.

Никакого другого подхода, чтобы привлечь, кроме штучного, когда один тянет за собой другого, я не знаю.

Я не могу представить себе ситуацию, что самый одаренный и глубоко воцерковленный человек, и уж тем более священник, подойдет к сидящим у подъезда детям и скажет: «Дети! У меня есть для вас дело!» — И у него в приходе действительно есть это дело. — «Идите за мной!». Так вот, я не могу представить себе, что хоть один человек пойдет. А если пойдет, скажем, пять, то скорее всего, в следующий раз никто не придет.

Ситуация для этого возраста почти безнадежная, если только не было какого-то прежде слоя, круга, воспитания родительского, который хоть что-то делал. И этот круг действовал неформально. Потому что часто родительское воспитание способно скорее отвратить детей после определенного возраста от Церкви. Я встречался десятки раз с той ситуацией, когда бабули говорили: «Вот, мой внучек-то до одиннадцати лет ходил со мной за ручку в церковь, а потом перестал». Перестал. И это было неизбежно. Не потому, что в миру было так много привлекательного (это сейчас так много приманок, а прежде в провинции не было ничего увлекательного), и не потому, что в церкви не было ничего привлекательного. А они не могли, не умели и не хотели попытаться рассказать им и показать красоту природы души и красоту Церкви — на самом простом уровне. Это и сейчас трудно. Как решить этот вопрос, я не знаю. Лекционным путем — может, кто-нибудь и останется. Путем разговоров — ну, может, несколько побольше. Но все равно это будут единицы.

Я думаю, всегда и во всем дело становится твердым тогда, когда оно построено на органичных началах, а не на надуманных.

И если приходит священник, в душе которого что-то органично созидается, то он находит людей, у которых тот же тип сознания, тогда и все решает без рецептов особенных. Потому что рецепт один только: «Единение». Но единение становится действительно, реально осуществимым — когда это единение вокруг личности Христа, а не вокруг личности священника, и уж тем более не вокруг какой-либо идеи.

Я — сторонник традиционных форм организации церковной жизни. В приходской жизни все должно быть максимально приближено к церковному литургическому и пастырскому идеалу. Что же касается каких-то нововведений, которые способствуют воцерковлению окружающего общества, я отношусь к этому очень скептически. Я думаю, что если в храме все будет идеально (если человек, пришедший в храм, ощутит внутренний мир, покой, какое-то духовное переживание, восхищение, восторг), то больше ничего и не требуется. Человек приобщается в общей совместной молитве, к общению с Богом — он углублен в молитву, в духовное созерцание. А вот эти новые миссионерские формы могут размыть границы между церковной жизнью и жизнью мирской. Но, ведь, наша цель не в том, чтобы эти границы сохранить незыблемыми. Дело, ведь, не в этих границах, а в том, что как бы потеряет смысл само служение Церкви, которое заключает в себе глубокий сакраментальный смысл, священный смысл. Церковь заключает в себе характер некой «нездешности»: в Церкви все — «не от мира сего», здесь все не похоже ни на что из всего того, что мы видим в миру.

Что касается конкретных форм миссионерской работы за пределами церковной ограды (даже, может быть, и в пределах церковной ограды), то, конечно, эти методы должны быть разумными, обоснованными.

Я видел один приход, где сам батюшка является капитаном команды и играет со своими прихожанами, детишками, в хоккей очень азартно… Но, мне кажется, такой метод воспитания вряд ли будет иметь какой-то достаточно весомый эффект. Надо привлекать детей к Церкви другими путями. Например, организовывать какие-то праздники, чтения, какие-то вечера… Чтобы они выступали с декламациями, запоминали какие-то замечательные стихи из всего того, что является нашим христианским наследием. Если дети будут причастны к этим сокровищам нашего культурного прошлого (которое по своему характеру является христианским), то это будет, с одной стороны, их обогащать, а, с другой стороны, все это будет осмысливаться с точки зрения их христианского миросозерцания.

Ну, а занятия рок-музыкой, проповедь среди ее поклонников… Мне кажется, если священник идет на эти концерты и там обратится к зрителям с пастырским приветствием, то вряд ли это будет поворотом их к свету Христовой Истины. Это будет воспринято так: батюшка — «свой человек», ему тоже нравится наша культура… Мне кажется, это безнадежное предприятие. Тем более, что кого-то это может соблазнить; кто-то может заподозрить Церковь в некоем культурном компромиссе.

Так что, на этот вопрос я бы ответил однозначно: не нужно здесь включать Церковь в этот поток мирской жизни, потому что в ней есть свои сферы культурного самоопределения человека. Но, конечно, Церковь должна освящать все сферы человеческой жизни. Это не значит, что спортсмен или музыкант не может быть человеком религиозным, но самой Церкви входить в эти сферы, я думаю, не нужно. Я имею в виду в данном случае именно пастыря церковного. Другое дело, когда пастырь, допустим, приходит в какой-то ВУЗ, в какую-то школу, какое-то детское воспитательное учреждение, приходит в места заключения, в колонию, в воинскую часть, в какой-то коллектив… Там, где люди нуждаются в Исповеди, в Причастии Святых Христовых Таин, в другой благодатной помощи Церкви, — оправдана проповедь священника. Он должен появляться там, где его ждут. А в этих местах, где проходят рок-концерты, появление священника будет вызывать только недоумение.

Вовлечь можно только в какой-то суррогат. Ну, например, я видел на западе в храме сделано поле для боулинга или для гандбола. Но если ребята играют в гандбол в храме — это не вовлечение в Церковную жизнь. Это вовлечение в гандбол на бывшей церковной территории.

Вовлечение в Церковную жизнь — это значит показать всю сладость того, что для души является служение Христу.

А всё остальное, конечно, просто какая-то такая замена одного другим. Может быть, тоже интересным для молодёжи. Можно взять и организовать в храме бесплатное интернет-кафе с бесплатным капучино и с сухарями с изюмом. Молодёжи придёт очень много, особенно если будет хорошая реклама в интернете с указанием, как пройти. Но, будет ли это Церковная жизнь? Конечно, не будет.

Поэтому, лучше заниматься именно каким-то таким церковным и полезным делом. Ну, например — реставрация или воссоздание из руин храма. Или помогать многодетной семье. Вот есть, например, многодетная семья — 11 детей. Папа трудится для того, чтобы их прокормить, мама тоже занята тем и сем. И вот, допустим, 30 ребят создали график дежурств, когда двое, юноша и девушка, готовясь к своей будущей семейной жизни, отпускают маму куда-нибудь в театр, а сами занимаются с детьми. Тем самым учатся быть мамой и папой, и так вот помогают семье. Вот это настоящее такое христианское дело.

Я изучал в Америке опыт кормления бездомных, смотрел, как это устроено. В храме после богослужения расставляют пластмассовые столы и стулья. Приходят люди, не имеющие своего жилья, и их кормят добровольцы. И среди этих добровольцев я встретил и некрещённых, и индусов. Одна была, даже, пожилая еврейка, мы с ней поговорили — человек совершенно другой религии. Она почувствовала сладость того, что значит делать добро. И вот она нашла то место, где можно людей, у которых даже жилья нет, взять и покормить. Они уходят довольные. За ними прибрать, им подать тарелки.

Или, например, сделать настоящий христианский театр. Не для того, чтобы фиглярничать на подмостках, а чтобы сеять разумное, доброе, вечное. В каждой пьесе, особенно русских драматургов, всегда заложена некая нравственная идея. Можно её выпукло показать молодым людям и детям. А может быть и людям, которые уже в годах, и для них это может быть будет развлечение. А детки могут запомнить, и т. д. Всё, что угодно.

У нас одна женщина, однажды приехала в наш детский дом, и с детьми сделала мультфильм. Они его слепили из пластилина, потом это было отснято на плёночку, и они до сих пор (два или три года уже прошло) всё время к нему возвращаются, фрагментами этого мультфильма украшают свои какие-то презентации. То есть однажды сделанная вещь продолжает работать.

И этот список можно до бесконечности продолжать. Если у кого нет фантазии, я могу до вечера рассказывать, что можно придумать. Но очень важно, чтобы это родилось в голове у самого человека. Такие вот разные возможности можно использовать для того, чтобы людей привлечь к чему-то хорошему.

Церковная жизнь — это всё, что происходит в мире. Например, некоторый человек, которого привлекли к Церкви, стал, допустим, премьер-министром. И то, чему мы его научили (молиться, заботиться о ближних), он обязательно будет совершать в своей деятельности или в семейной жизни. Я, например, всё, чему меня научили с детства, всё в обычной жизни сейчас как-то использую.

Поэтому, Церковь должна быть самой активной частью народа.

Господь для этого и создал Церковь. Она не только для стариков, где можно прийти, в тишине помолиться, отдохнуть, послушать песнопения, а также пение птиц, которые гнездятся в деревьях вокруг храма, полюбоваться цветами. Это не только это место такого душевного отдыха. Нет. Это поле битвы, где мы бьёмся со злом в себе и в мире, и завоёвываем сердца для этой битвы. Каждый христианин должен быть воином.

Тренерша наших гимнасток учила девочек, что «мы — воины света». Ну, замечательно. Подумаешь там, с лентой или с булавами девчонки-красавицы прыгают; оказывается, они — воины света. Они в центре этой жуткой, наполненной коррупцией ситуации, которая есть «большой спорт», являют настоящую красоту. А красота — она Божественного происхождения.