Современные миссионерские методы. Что допустимо?

Есть большой разброс, большое разнообразие пастырских методов. И я думаю, что было бы, наверное, ошибкой, создать какой-то особый список, что вот это запрещается, а это разрешается. Потому что тогда мы пойдём по опасному пути, по которому пошли римо-католики, которые разделили разрешённые и запрещённые методы миссии. В православии царствуют и господствуют свобода и любовь. Но и осознание, сознательные отношения.

С нашей стороны было бы большой ошибкой смущать людей, где бы мы ни появились. Здесь необходимы сознательность и рассуждение. И в этих случаях мы не должны закрываться лишь на своём рассуждении. Наши вопросы мы должны обсуждать и с другими людьми, которые имеют рассуждение и опыт духовной жизни. Потому что, по ошибке, у нас может возникнуть впечатление, что мы можем пойти вообще куда угодно, и делать что угодно.

Вот, например, вы говорили о концертах. Какой-то концерт с серьёзной музыкой — это одно; другой концерт, в каком-нибудь рок-клубе — это недопустимо. Предположим, тот, кто в рясе, не может туда войти. Поэтому я и говорю ещё раз, что нужно осознание, сознательность и тем более рассуждение. Но что бы мы ни делали, мы должны делать это с любовью, без гордости. Многие по своей гордыне думают, что они совершат великие миссионерские дела, и вот тут дьявол их в конце концов побеждает. И не ходить никуда, не помолившись прежде, потому что Господь может нам в какой-то раз сказать: «Стоп! Остановись!».

Но, не забывайте, что православие процветает в любви, свободе и радости.

Здесь есть очень такая тонкая грань: до какой степени представитель Церкви должен снисходить до понятия той аудитории, с которой он общается. Одно дело — прийти к тем, кто хочет тебя слушать услышать; другое дело — это рок-концерт, где присутствует масса молодых людей. Надо с ними миссию проводить? Наверное, надо. А как? Где эта грань, до какой степени священник должен снисходить?

Кто-то считает, что нужно поехать на мотоцикле, и влиться в эту среду, объясняя тем, что это миссия среди этих людей. Кто-то говорит, что нужно пойти в тюрьму, — и ходят некоторые священники, но не каждый может. Один может заниматься с детьми, другой с детьми заниматься не может. У одного получается назидать заключённых, другой это не может.

Поэтому, здесь, наверное, главное — это проблема осознания: где та грань, до которой можно снизойти. Наверное, здесь должно быть какое-то внутреннее чутьё у самого человека, представителя Церкви, в частности у священника, чтобы вот эта миссия была успешной, и чтобы не получилось метание бисера. Иначе можно впасть в некую горделивость: «Я пошёл спасать этих людей, и буду спасать всех», — а о своём спасении забыл. Преподобный Серафим Саровский сказал: «Спасайся сам, и вокруг тебя спасутся тысячи». Огромная ошибка бывает тогда, когда мы напролом идём кого-то спасать, совершенно забывая о своём личном спасении.

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно в течение нескольких лет проводить конференции и обмениваться опытом.

Но вот то, как вопрос поставлен — а именно, что поездки, походы, какие-то спортивные соревнования и их организация — это новые миссионерские методы — мне кажется, это не верно. Им уже немало лет. Насколько я знаю, они достаточно активно использовались всегда в молодёжной работе Русской Зарубежной Церкви; поэтому, не думаю, что они новые.

Относительно посещения рок-концертов. Я бы не пошёл на рок-концерт. Я бы пригласил участников рок-концерта на экскурсию в православный храм, на чаепитие. Потому что считаю, что понятие своей территории, домашней территории, своей площадки — оно важнее в данном случае. Только святитель Стефан Пермский или священнослужители его мужества, его веры, могут пойти на собрания язычников, и, если ситуация дойдет до полного взаимонепонимания, предложить вариант: «Вот, горит костёр. Давай вместе войдём и посмотрим, кого огонь сожжёт». Был такой случай в житии святителя Стефана Пермского. Я сейчас говорю не о костре, а о площадке. Для того, чтобы выходить на площадку тех людей, которые нуждаются в Слове Божием — нужно, конечно, подготовку хорошую иметь. А на своей площадке, на своей территории стены очень серьёзно помогают.

Конечно, устраивать рок-концерты в церкви невозможно. И я считаю, что храмовое пространство вообще не место для того, чтобы устраивать светские концерты, спортивные состязания, показывать акробатические номера, — храм всё-таки для другого. Для таких мероприятий, мне кажется, можно найти площадку не на храмовой территории, а, в конце концов, в местном ДК или спортзале, и это будет хорошо.

Поэтому на рок-концерт я бы не пошёл, но с рокерами бы от души пообщался и, я думаю, у нас нашлись бы общие темы для разговора — за чашкой чая где-нибудь в церковной трапезной.

А что касается миссионерских методов — да, конечно, есть методы «с бородой», есть методы новые, что-то, естественно, не принимается и потом отбрасывается в сторону. Это бесконечный процесс. Просто я бы почтительно посоветовал отцам-миссионерам, которые миссионерствуют именно в том смысле, что несут Слово Божие людям, не забывать про традиционные миссионерские методы.

А традиционные миссионерские методы — это что? Это богослужение, не прибли́женное к требованиям современного человека (т.е. не упрощённое, не переведённое на так называемый «современный» язык), а богослужение, которое объяснено.

Сколько раз я видел, как изменяются люди, узнающие, что, оказывается, во время службы можно молиться!

Основное-то понимание некоторых людей, близких в Церкви, что «службу надо отстоять» — они, бедные, и стоят. Я помню, как в первый раз спросил: «А как же вы не молитесь?» — говорят: «А что, можно?» — «Можно, а как же! Слышишь, что диакон говорит или священник — следуй мыслью за прошением, и обращайся к Богу. Не слышишь — говори Господу о том, что тебе нужно». Так вот, это миссионерский метод, старый, ему уже 2000 лет, и очень надёжный; метод, который способен применить любой священник — вообще любой, не прошедший ни курсов миссионерских, не имеющий даже склонности к миссионерству.

Есть ещё один миссионерский метод (способ): крестный ход, идущий не вокруг храма, в пределах храмовой территории, 2,5 м в сторону от стены до ограды, а идущий по стогнам града, по улице — сельской ли, городской.

Я помню, как мы в монастыре впервые применили этот миссионерский метод и потом посмотрели: а какой результат? Нас всегда приглашали на 9-е мая — рядом с монастырём, через площадь, стоит памятник павшим в Великой Отечественной Войне, Туда, естественно, приглашали литию служить. Обычно это как было — во время литургии назначенный иеромонах и назначенный иеродиакон идут туда, таща за собой литийный столик. Значит, у нас своя лития в монастыре служится, а у них — своя. Заканчивают и уходят обратно в монастырь. И вот мы как-то решили сделать по-другому. Во сколько митинг начинается? Ну, предположим, в 10:00. Я предложил: «А давайте литию сделаем в 10:30» — «Ну, ладно, давайте в 10:30». Я поговорил с уставщиком. До 10:30 литургия была отслужена братией соборно во главе с отцом наместником, народу было достаточно (9-е мая, выходной день, паломники в монастыре). И вот в 10:30 открылись святые врата монастыря и ударил большой колокол. Крестный ход — вся братия в священном сане, монастырский хор, наместник с жезлом, — торжественно проследовал из ворот монастыря через площадь на глазах у изумлённых и паломников, и туристов, и собравшихся на этот митинг. Мы, конечно, оговорили, чтобы на митинге отключили музыку (обычно там транслируют военные песни) как только колокол ударит. Пришли, сказали слово. Наместник сказал слово, сказал слово глава администрации, и мы торжественно отслужили заупокойную литию. Точно так же под колокольный звон братия удалилась, а там продолжился митинг. Так прошел первый год, второй год, а на третий год уже народ стал приезжать не только из села. Я видел у монастырской чайной двух пареньков-курсантов. Я так думаю, что они в монастырь, может быть, и не зашли бы. А так — сняли фуражки, перекрестились, — тоже опыт церковной жизни.

На самом деле, крестный ход, правильно организованный в нужном месте и в нужное время — это очень сильный миссионерский метод. Поэтому, разрабатывая новые и используя старые методы, надо этих традиционных не забывать.

А ещё — богослужения, на которых затрагиваются какие-то конкретные проблемы собравшихся на молитву людей. Сейчас это стало уже традиционным. А я помню, когда это было нетрадиционным. Была какая-то беда большая, катастрофа. Все, конечно, о ней знали. Воскресный день. И я помню, вышел наместник (видно, что он сам так переживал по этому поводу) и сказал: «Братья и сестры. Вот, вы все знаете, что погибли люди» — «Да, знаем» — «Давайте помолимся о них». И помолились после сугубой ектеньи, перед заупокойной. Конечно, записки не поминались в этот день для того, чтобы сосредоточиться на одном прошении. Но потом, многие люди подходили, благодарили и говорили: «Батюшка, какое утешение! Мы так хотели, мы так переживали, и вдруг мы поняли, что это можно и в храме сделать», — и это тоже миссия.

Я думаю, что главный миссионерский метод священника — это личное общение, которое ничто не может заменить, никакие мероприятия: концерты, походы, миссионерские поездки и прочее.

За многие годы я пришёл к твёрдому убеждению, что больше всего к храму людей приводит возможность поговорить с пастырем. И дежурство духовенства, которое сейчас практикуется на большинстве приходов, есть лучший способ привлечения в ограду церковную тех, кто Христа уже ищет. В этом случае священник присутствует в храме не для совершения треб, а для общения с людьми, которые приходят с ним поговорить в том формате, в каком это невозможно, неполезно, а в иных случаях и неправильно было бы на исповеди.

Это не значит, что не должно происходить ничего другого. Безусловно, приходской молодёжи естественно иметь выход возрастной активности. Поездки, походы на природу, активные формы совместного социального служения — всё это, конечно, должно иметь место, но как приложение и дополнение к главному: к богослужению, к молитве и к жизни в Таинствах. И тогда внутренний такт священника подскажет ему, что уместно в конкретном приходе, а что нет.

Опасность, которую я вижу, скорее не в формах (формы могут быть различны), а в том, что через поиск экстравагантных или необычных путей миссионерства в иных случаях реализуется на самом деле личная склонность священника, а в иных случаях даже и прежде полученная профессия, которую он теперь, на самом деле, просто хочет сохранить в своей жизни.

Режиссёр — организует действительность методами режиссёра; игравший когда-то в школьном или ВУЗовском ансамбле роковую музыку на самом деле и сам хочет в одних случаях играть, а в других случаях слушать; склонный к публичной риторике становится видеоблогером, и т. д. Но в этом иной раз миссионерства меньше, чем личности священника, и тогда это становится неправильным.