Расхождение практики со смыслом в нашем богослужении

По поводу того, что в нашем современном богослужении есть какие-то формы, которые не соответствуют тому или иному содержанию, надо рассуждать очень аккуратно, это тонкий вопрос, и очень важно, чтобы, как в русской поговорке, «вместе с водой не выплеснуть и младенца». Церковь, как мы из опыта знаем, очень болезненно реагирует на всякую перемену в уставной жизни.

Я совершенно согласен с тем, что есть какие-то вещи, которые можно изменить; наверное, иногда и сам священник где-то что-то может изменить.

Другое дело, что процесс такого общецерковного принятия тех или иных позиций или решений длительный и требует обсуждения, требует реального и практического осмысления. Думаю, мы к этому придём. Я тоже считаю, что какие-то вещи можно изменить — так, в своей епархии я благословляю читать Евангелие лицом к народу, я имею на это право, но не считаю, что так должны делать везде. Просто мне кажется, что Евангелие читается для того, чтобы людям было слышно, и я согласен с тем, что нельзя терять смысл того, что происходит в храме.

Если говорить о богослужении, о том, чтобы сделать его более доступным, то надо понимать одну вещь. Да, оно должно быть доступным. Мне, например, нравится греческая практика, и у нас, слава Богу, во многих храмах её уже перенимают — ставят звукоусиливающую аппаратуру. Я считаю, это правильно — у нас ведь есть большие храмы. Или взять чтение — оно должно быть внятным. Или взять проповедь священника. Почему бы не поставить ему микрофон? Понятно, что у нас у всех в основном сильные голоса, но если поставить микрофон, то священнику не придётся кричать — проповедь будет всем хорошо слышна.

Что же касается тех ектений, которые кому-то кажутся излишними или произносимыми не в том месте, то, думаю, время расставит всё по своим местам. Церковь — это живой организм, всему своё время. Не надо делать проблему из того, что сейчас что-то так, а не иначе. Не думаю, что это является препятствием в деле спасения. Хочется осмысления — объясни прихожанам: это так и так, и прихожане будут понимать. Всё со временем приходит, и, мне кажется, не надо обострять ситуацию. Нужно переживать, предлагать что-то — те же богослужения с открытыми Царскими вратами, почему нет? Это обсуждаемые вопросы, их надо обсуждать и приходить к какому-то общему знаменателю. И думаю, со временем, когда накопится такой опыт обсуждений, мы сможем какие-то вещи изменить, к чему-то придём.

Хорошее дело — найти смысл. А другое дело — почему я не могу помолиться о всех оглашенных? Я именно так в своё время решил для себя этот вопрос. Ведь есть множество людей, которые крещены, но не просвещены. И, мне кажется, для сельских приходов это особенно актуально, ведь иногда в селе огромное количество людей живёт (бывает, 2000−3000 человек), а в храм приходит 10 человек. Почему бы в эту молитву не вложить такой смысл, что мы молимся о всех оглашенных, обо всех людях, которые сейчас не в храме? Пожалуйста — и смысл появляется, и переживание молитвенное.

Мы в Свято-Тихоновском университете служим утреню утром, но дело не в этом.

Мне кажется, что сейчас богослужение исполняет роль нашего, если можно так сказать, «разделителя» с миром (я не знаю, как это точнее выразить одним словом, но понятно, о чём речь идёт): богослужение не позволяет нам раствориться в мире, и некоторая его архаичность и даже «нелогичность», вне всяких сомнений, на это работает.

Конечно, всё можно попробовать сделать, что называется, «по уму»: надо только учесть, что ум у каждого свой, — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Богослужение и так меняется, и сейчас служат не так, как даже в XIX-ом веке. Но всё-таки эти изменения вызревают в процессе жизни. И мне не кажется, что богослужение можно менять просто волевым усилием, даже если в результате мы получим что-то более логичное, понятное, научно обоснованное и т. д.

Вообще, научное богословие — в том числе и историческая литургика — должно служить для поддержания и актуализации Предания, а не для корректировки его тем образом, которым нам сегодня кажется самым уместным, точнее же, как правило, самым комфортным.

Еще раз повторю: всему свое время под солнцем, и нам сегодня прежде всего важно не раствориться в мире. По-моему, наше богослужение с этой задачей и так прекрасно справляется.

На мой взгляд, в нашем служении Литургии есть гораздо более важные расхождения практики со смыслом, чем те, что смущают автора вопросов.

Вот первое возглашение мирной ектеньи: «Миром Господу помолимся». Возглашаем, а молимся ли мы в мирном духе? «Паки и паки миром Господу помолимся» — опять тот же вопрос. Перед чтением Апостола и Евангелия приглашаем всех ко вниманию: «Вонмем», — а где оно, наше внимание?

«Рцем вси от всея души и от всего помышления нашего рцем» — возглашаем, а ни сами, ни прихожане не исполняем этих «от всея души» и «от всего помышления».

«Горе имеим сердца» — Имеем ли?

Я не ёрничаю и не ухожу от поставленных вопросов. Очень хорошо, что на эти темы размышляют богословы и пишут свои статьи и книги. Я сам сердечно благодарен покойному отцу Александру Шмеману за его труды по литургике, которые мне много помогли (дерзаю надеяться) в понимании Божественной литургии и вообще богослужения.

Но масштабные реформы нужно каждому начинать со своего внутреннего сердечного храма. По мере преуспеяния в этих реформах, Бог может благословлять какие-то добрые изменения и во внешних формах богослужения.

Они кстати, время от времени происходят.

И обратите внимание, как даже самые небольшие и очевидные по смыслу изменения, даже никого не обременяющие, с трудом внедряются в практику. Лет 15 назад по благословению Патриарха Алексия II изменили диалог священника и диакона после великого входа, то есть исправили очевидную ошибку. Но мне пришлось в то время спорить с двумя диаконами в архиерейском соборе одной из провинциальных епархий, где я был в отпуске, которые считали это изменение шагом к принятию антихриста.

Поэтому, если авторитарно и повсеместно ввести предлагаемые анонимным автором реформы, то будет очередная смута, а вовсе не улучшение богослужебных порядков.

С другой стороны, во многих храмах служат утреню утром, а вечерню вечером — никто не запрещает. Служить всенощную всю ночь — народ не осилит, и мы не осилим. Часы и сейчас надо не «быстренько прогонять», а с благоговением и смыслом читать, стараться, по крайней мере.

По поводу того, что «оглашенных нет», приведу такой пример. Где-то я читал, что незадолго до Первой мировой войны поднимался вопрос, не удалить ли из прошения о «недугующих, страждущих, плененных» слово «плененных», так как никаких пленных у нас тогда не было. Не успели рассмотреть вопрос — пленные появились и во множестве.

Конечно, совершенствование обрядов и порядков иногда оправдано. Благие внутренние перемены в душах людей, бывает, сами побуждают их к более подходящим внешним формам. Но, если этого нет, то попытка введения новых форм не приведёт ни к чему хорошему.