Разрешительная молитва на отпевании из Требника

Обычай вкладывать в руки покойного разрешительную молитву известен на Руси ещё со времени средневековья. Он отражает древнюю погребальную традицию, согласно которой духовной отец или предстоятель на отпевании просит от имени покойного о даровании ему прощения от Господа всех открытых духовнику прегрешений, а также и тех, в которых почивший не раскаялся — или вследствие свойственного человеку забвения грехов, или потому что не успел раскаяться в них, застигнутый смертью. Также скончавшийся разрешается и от церковного запрещения («клятвы» или епитимии), если он почему-либо не был разрешен при жизни" (см.: Литургика: таинства и обряды / Г. И. Шиманский. — М., 2004. — С. 169; Таинства и обряды Православной Церкви. Учебное пособие по литургике / Протоиерей Геннадий Нефёдов. — М., 2004. — С. 225−227; Тайная исповедь в Православной восточной Церкви. Опыт внешней истории (Исследование преимущественно по рукописям). В 3-х томах / А. И. Алмазов. — Т. 2. Одесса, 1894. — Т. 2. — С. 264−271, 314−318; Настольная книга для священно-церковно-служителей / С. В. Булгаков. — Часть II. — К.: 1913. — С. 1357−1359). Эти молитвы назывались по-разному, но чаще всего для них использовались наименования по-гречески συγχωροχάρτια (синхорохартия) или συγχωρητήρια (синхоритирия) — буквальный перевод «документы, бумаги о прощении»; ед. число συγχωροχάρτι (синхорохарти), — а по-русски «разрешительные», «прощальные» или «разрешальные грамоты». В народе они чаще всего именовалась «пропуском» или «подорожной» и включались как в рукописные, так и в печатные Требники или непосредственно в самих последованиях погребальных служб или сразу же после них (Между прощением и индульгенцией: погребальные разрешительные молитвы в России / Николаос Хриссидис // Исследования по истории русской мысли [14]. Ежегодник за 2018 год. — М., 2018. — С. 8, 17).

Но несмотря на то, что данный обычай часто считается характерной чертой погребальной практики Русской Церкви, всё-таки он не является специфическим русским феноменом. Вероятнее всего, появление у нас стало частью процесса его широкого распространения в Европе из Византии во второй половине XI века. А затем уже произошла адаптация этого обычая на русской почве в раннесредневековый период (подробно см.: Обычай класть разрешительные документы в могилу умершего в Древней Руси, на Балканах и в Западной Европе (X — XV вв.) / Ю. К. Гугуев // Факты и знаки. Исследования по семиотике истории. — Вып. 4. — М., 2020. — С. 130−158). Например, известно, что в Константинопольской церкви в эпоху раннего Средневековья существовали молитвы, которые произносились над умершими, находящимися под «клятвою» или отлучением. То есть в случае, если кто-то из находящихся под епитимьей умирал, не получив вследствие внезапной смерти положенного разрешения, Церковь не находила препятствий к тому, чтобы разрешить такого умершего от наложенной на него епитимии и после его смерти. Но в отличие от обычных разрешительных молитв таинства Покаяния эти разрешительные составлялись и произносились архиереями, а также могли быть посланы ими в виде грамоты (χάρτης, πιττάκιον) с уполномоченными. Епископ в таком случае выдавал разрешительную грамоту, которая и прочитывалась над умершими под запрещением. Существует много указаний на то, что грамоты об отпущении грехов, выдававшиеся православными иерархами, были весьма популярны в восточном православном мире начиная с XVI в. Известно также, что греки просили о посмертном отпущении грехов своим усопшим родственникам и адресовали все подобные просьбы константинопольскому патриарху, который в ответ выдавал объемистые синодальные разрешительные грамоты. С течением времени право выдавать такие грамоты от епископов перешло и к пресвитерам-духовникам, а потом эти разрешительные грамоты приняли характер молитв и стали читаться вообще надо всеми умершими. Их получали как живые люди, так и от имени покойных члены их семьи. Во втором случае речь шла о получении членами семьи прощения для своих родственников, умерших под проклятьем, наложенным на них священником, или в состоянии отлучения от Церкви.

Вскоре после того, как в начале XVII в. появились первые печатные варианты этих документов, у иерусалимских патриархов стало обычной практикой издавать их для живых, а у константинопольских патриархов к началу XIX в. для мертвых. Однако и два других патриарха, антиохийский и александрийский, также издавали свои собственные рукописные и печатные разрешительные грамоты для живых, о чем свидетельствует пример антиохийского патриарха Макария, посетившего Москву в середине XVII в. По пути туда и обратно на Украине и в Белоруссии он неоднократно выдавал разрешительные грамоты и дворянам, и казакам, и монахам, и горожанам всех возрастов и обоих полов (см.: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским: (По рукописи Московскаго Главнаго Архива Министерства Иностранных Дел / Перевод с арабскаго Г. Муркоса. — Т. 2. — М., 1897. —  С. 59, 116; Т. 4. —  М., 1898. — С. 152, 158; К вопросу о разрешительных грамотах Восточных патриархов в России: новые экземпляры в фондах ГИМ / Е. В. Уханова // Каптеревские чтения — 8. Сборник статей. — М.: 2010. — С. 99−114). Затем такая практика, изначально зародившаяся у греков в конце XV — начале XVI в., постепенно прижилась и в Сербии, и на Украине, и в Белоруссии и, особенно после Смутного времени, в России. Но, правда имеются лишь отдельные указания на то, что у греков существовала практика вкладывать в руки мертвым письменные молитвы, сопоставимая с соответствующим обычаем в России. Да и в богослужебных книгах такие «прощальные» молитвы помещались тогда еще не в чине Погребения, как это делалось, например, на Руси с XIV в., а среди молитв покаянных и разрешительных (см.: Между прощением и индульгенцией… Николаос Хриссидис. — С. 16, 17, 24−25; Митрополит Киприан в его литургической деятельности. Историко-литургическое изследование / И. Мансветов. — М., 1882. — С. 101−105; Обычай класть разрешительные документы… Ю. К. Гугуев. — С. 138).

Что же касается непосредственно самого текста молитвы, то до того времени, когда такие рукописные грамоты сменились печатными, их текст существовал в различных вариантах и был стандартизирован только после того, как грамоты стали издаваться типографским способом. Но даже и после появления печатных богослужебных книг текст разрешительной молитвы мог меняться, и вплоть до середины XVII в., существовал в нескольких вариантах. Поэтому неясно, когда именно он сложился в том виде, в котором известен по богослужебным книгам XIX в. Некоторые исследователи утверждают, что это, скорее всего, произошло во второй половине XVII в., и уже с конца XIX в., если не раньше, покойников в России хоронили с восточно-православной разрешительной молитвой в руках. Так, в памятниках XVI в. и первой половины XVII в. мы встречаемся с несколькими редакциями разрешительных молитв. Причем одни из них назначались для вложения умершим в руки, другие только прочитывались над погребаемыми.

В том, что касается погребальных разрешительных молитв, использовавшихся до середины XVII в., священник Василий Прилуцкий разделяет их на два типа: подлежащие прочтению над гробом и подлежащие прочтению над телом покойного, а затем вкладываемые ему в руки перед погребением. Однако на практике, по-видимому, существовало намного больше вариантов, так как во многих случаях в руки мертвым предписывалось вкладывать молитвы первого типа.

Далее в своем углубленном исследовании некоторых обрядов Русской Православной церкви в XVI и начале XVII в. Прилуцкий выделяет во втором типе два главных варианта молитв и говорит еще о трех второстепенных вариантах (Частное богослужение в Русской церкви в XVI и первой половине XVII в. / Священник В. Прилуцкий. — К., 1912. — С. 253−259). В русских Требниках встречается разрешительная молитва: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа…» приписываемая преподобному Феодосию, хотя она встречается так же и в древних рукописных сербских Требниках. Но кроме этой разрешительной молитвы в некоторых рукописных Требниках находятся еще несколько разрешительных молитв с надписанием имён их составителей. Например, «Молитва разрешите умершего всякого христианина. Творение Господина Киприана Митрополита, а писана в Лутце, над гробом княж Димитриевым: „Владыко Боже, Отче Вседержителю, сотворивый человека по образу Своему и по подобию…“». Или «Молитва Ионы митрополита Киевского и всея Руси»: «Во имя святыя и живоначальные Троицы, Отца и Сына и Св. Духа, се аз, смиренный Иона…»". В старопечатных московских Требниках в чине мирского Погребения также встречаются две различные молитвы, а в руки умершего полагалась молитва, начинающаяся словами: «Бог милосердый и многомилостивый, иже нас ради вочеловечивыйся и всего мира грехи носяй», заимствованная из сербской традиции. Молитва же, упоминаемая в Печерском Патерике: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа…, молитвами Пресвятая Богородица и 318 св. Отец…», по старопечатным Требникам, читалась уже после погребения, «над гробом» умершего (Там же. — С. 255−259).

О современной разрешительной молитве с начальными словами: «Господь наш, Иисус Христос, Божественною Своею благодатию…», которая вкладывается в руки умершему, можно положительно сказать, что она не принадлежит преп. Феодосию, что понятно при простом сличения начальных её слов которая по свидетельству Патерика имела начало: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа…». Судя по этим начальным словам, так называемая Феодосиевская молитва представляла собой не что иное, как разрешительную молитву, употреблявшуюся до патриарха Никона и известную нам по рукописным и старопечатным Требникам. По указанию рукописных Требников XVI в. эта молитва писалась на хартии и полагалась умершему в руки, а старопечатные Требники назначают эту молитву только для прочтения над гробом умершего, но эта же молитва встречается и в древних рукописных сербских Требниках (Там же. — С. 254−255). Кроме того, сама форма погребальной разрешительной молитвы, сложившаяся в XIX в., в текстуальном плане, несомненно, намного ближе к συγχωροχάρτι для живых, чем, например, к аналогичным разрешительным молитвам из русских Требников, составленных до середины XVII в. (Между прощением и индульгенцией… Николаос Хриссидис. — С. 31−32). Это же подтверждает и протоиерей Кл. Фоменко, который в 1900 г. подверг анализу т.н. «разрешительные богослужения», проводившиеся по просьбе паломников в иерусалимской церкви Гроба Господня. Согласно его сведениям, эти богослужения, совершали греческие епископы и включали чтение «разрешительной молитвы» над головой верующего. От одного из паломников Фоменко получил такую печатную молитву, изданную иерусалимским патриархом Никодимом в 1890 г. и которая по своему виду напоминала антиминс, но вместо обычного изображения положения Христа во гроб на нём был написан текст молитвы. Поскольку текст этой молитвы соответствовал тексту разрешительной молитвы, вкладываемой в руки усопшим во время погребения в России, то он сделал логическое заключение, что эта молитва имела нерусское происхождение и была переводом греческой молитвы (Заметка о «разрешительной литургии», совершаемой на Голгофе (из записок путешественника в Святую Землю) / Протоиерей Кл. Фоменко // Церковные ведомости. — 1900. — № 25. — С. 998−1000). Сходство между обеими этими молитвами отмечал и о. Василий Прилуцкий, который вслед за Фоменко сделал предположение о греческом происхождении, или, по его выражению, «восточном происхождении» погребальной разрешительной молитвы, и так же отрицал её русское происхождение (Частное богослужение… Священник В. Прилуцкий. — С. 254).

Николаос Хриссидис также считает несомненным, что текст разрешительной молитвы, вкладываемый в России в руки усопшим, по крайней мере с конца XIX в. (если не с более раннего времени) по сути представляет собой почти буквальный перевод текста восточно-православной συγχωροχάρτι для живых. Кроме того, в своём исследовании он отвечает и на вопрос: по какой причине Русская Православная Церковь позаимствовала конкретно именно этот греческий текст? По его мнению, заимствование было обусловлено не менее чем двумя обстоятельствами: широкой популярностью патриарших «разрешительных грамот» среди православных славян в период раннего модерна и постепенное укоренение обычая принимать их при русском царском дворе от странствующих греческих православных патриархов (Между прощением и индульгенцией… Николаос Хриссидис. — С. 32).

Еще одним фактором, который мог способствовать переводу греческих православных церковных текстов на русский в период раннего модерна, по мнению Хриссидиса, могло быть использование патриарших συγχωροχάρτια при погребении членов русской царской семьи. Так, известен по крайней мере один случай, когда патриарх прислал грамоту специально для того, чтобы она была положена в гроб русской царевне. Кроме того, в описании похорон сестры царя Алексея Михайловича царевны Татьяны Михайловны в 1706 г. особо отмечается, что ей в руки перед погребением были вложены и разрешительная молитва ее духовного отца, и греческая патриаршая разрешительная молитва, а также упоминается, что она была прислана греческим патриархом, хотя и не уточняется, каким именно. Отсюда возможно предположение, что обычай, начало которому было положено московским двором, внес свой вклад в заимствование Русской церковью видоизмененного варианта восточного текста разрешительной молитвы и для всех русских. К этому следует также добавить и то, что, начиная с XVIII в. многие подданные Российской империи совершали паломничество в Святую землю, где так же получали такие грамоты, и не исключено, что и эта практика также способствовала заимствованию Русской Православной церковью текста «разрешительных грамот» в погребальном обряде (Там же. — С. 37−78).

Ещё одним немаловажным фактором была предпринятая патриархом Никоном реформа богослужебных книг, после которой в новоизданных Требниках обычай вкладывать текст молитвы в руки усопшему уже не упоминается (Тайная исповедь… А. И. Алмазов. — С. 274). Возможно, что причиной этому послужила всеобщая распространенность этого обычая и отсутствие упоминания о нём в греческих Евхологиях. Но несомненно, что именно во время литургических реформ середины XVII в. редакторы не только убрали из Требника упоминание о вкладывании в руки покойного разрешительной молитвы на Погребении, но и заменили разрешительную молитву: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа…» на текст восточных патриарших «разрешительных грамот» для живых: «Господь Иисус Христос Бог наш…», но при этом ещё и существенно её сократили (см.: У истоков раскола Русской Церкви в XVII веке: исправление богослужебных книг при патриархе Никоне (1654−1666 гг.) (на материалах Требника и Часослова) / Н. И. Сазонова. — Томск, 2008. — С. 60−61; Между прощением и индульгенцией… Николаос Хриссидис. — С. 9−10).

Но несмотря на такое редактирование последования Погребения, обычай читать полный текст разрешительной молитвы, напечатанной на отдельном листе, а затем и вкладывать её в руки усопшему так и остался общепринятым в погребальной практике Русской Церкви до сегодняшнего дня. А вот та же молитва, только более краткая и напечатанная в Требнике в конце чина отпевания, действительно стала читаться священнослужителями по своему усмотрению.