В Свято-Тихоновском университете постоянно ведутся исследования, связанные с анализом современной церковной ситуации в России. И в рамках этих исследований мы получили некоторые данные, позволяющие немного по-другому взглянуть на наше с вами положение и значение в современной церковной жизни.

Я хочу привести цитату из писем новомученика святителя Дамаскина (Цедрика):

«Мы готовы до времени отказаться, ради сохранения внутренней свободы Церкви, и от торжественных богослужений, и от конструирующих церковных учреждений, предпочитая последним создание и укрепление духовно-благодатных связей между пастырями и пасомыми».

И другая цитата, его же: «Все наши усилия теперь должны быть направлены на установление прочных, духовно-благодатных связей между пастырями и пасомыми. Тогда в настоящую бурю церкви будут непоколебимы пред лицом ещё более тонких соблазнов и без храмов».

Это видение новомученика оказалось поразительно прозорливым и пророческим, поскольку то, что мы с вами сейчас наблюдаем, буквально его слова подтверждает.

Три пути воцерковления

Чтобы сказать об этом чуть подробнее, я должен начать с того, что в нашей церковной жизни в России есть некоторое очень существенное ограничение. В науке его ещё называют «ограничением религиозного предложения». Оно связано как раз с тем, что не возникает тех прочных духовно-благодатных связей, о которых говорил святитель. И не только он, между прочим — среди новомучеников эта тема была очень значительной.

Есть два простых критерия, по которым современная церковная жизнь очень жёстко ограничена: это посещение храма и причащение.

Про посещение храма мы все прекрасно понимаем. До сих пор, хоть и в Москве есть программа строительства 200 храмов и по всей стране храмы постоянно строятся совершенно поразительными темпами, далеко не везде есть храм в шаговой доступности. А где-то его нет и в доступности, предполагающей возможность добраться и вернуться обратно за один день.

Но и есть второй пункт ограничения — это причащение.

Слава Богу, в нашей русской традиции причащение по-прежнему возможно только после исповеди, которая, несмотря на все сложности современной жизни, всегда предполагает индивидуальный контакт.

Я сейчас не называю его как-то по-другому. Это может быть разговор или совсем короткая исповедь — это некая встреча человека со священником. Со времени падения советской власти такие явления как общая исповедь, можно сказать, изжиты.

Почему это так важно? Потому что есть три нормальных входа в Церковь — три пути воцерковления.

1. Семья, и этот вход в нашей стране пока не работает. В России до сих пор самая низкая ранняя религиозная социализация (об этом далее скажу чуть подробнее).
   
2. Социум. Есть разные способы входа через разного рода общественные инструменты: школа, община (территориальная община, не обязательно приходская), разная Церковная деятельность (Воскресные школы и т. д.). И этот вход в нашей стране так же до сих пор не работает. В России мы можем наблюдать очень низкий уровень солидарности и доверия.
   
3. И в результате остаётся последний и единственный вход в Церковь, возможный для человека современного, это — священник. Через личное общение со священником, через ту самую духовно-нравственную связь, о которой говорили новомученики.
   

Теперь подробнее о каждом из пунктов.

Семья

На данном графике показаны разные страны, по горизонтальной оси в процентах выражен уровень ранней религиозной социализации. Этим называется церковная жизнь ребёнка до 12-ти лет: когда его вводят в храм, молятся с ним, он посещает воскресную школу. Оказывается, что это раннее воспитание в семье накладывает очень серьёзный отпечаток на всю жизнь, даже если человек потом остаётся нецерковным.

Красная стрелка в нижнем левом углу указывает на Россию: самый низкий уровень (по оси Х).

Для сравнения можете взглянуть на правый верхний угол и увидеть там Италию, Северную Ирландию, Польшу, где уровень семейного церковного воспитания близок к 100%.

Социум

Различные социальные инструменты не работают как инструменты воцерковления. Дело в том, что эти инструменты работают тогда, когда дают крепкие связи. В России их нет, о чем свидетельствует такая простая вещь, как уровень закредитованности. Если сегодня посмотреть на результаты регулярных опросов, то каждый третий житель страны ежегодно берёт кредиты, и у каждого десятого в России была ситуация, когда он мог не возвратить долг. С точки зрения так называемой «солидарности общественной» — это катастрофические цифры.

Это значит, что люди не могут или не хотят просить помощи у своих близких.

Так не должно быть, это совершенно катастрофическая ситуация, связанная не с кредитной сферой, а с очень глубоким кризисом и невозможностью жить общей жизнью в нашей стране.

На что влияет включенность человека в церковную общину?

Первый столбец — воцерковлённые люди — ядро общины. Даже когда речь шла о периферии общины, её ядро определялось включёнными в общинные практики.

Второй столбец — периферия общины — те, кто знает об общине, причащаются регулярно, но в общие дела не включены.

И мы видим поразительные результаты — совершенно разное отношение к семье, понятию патриотизма и к так называемым социальным болезням (например, курение).

Статистика наглядно показывает, что воцерковление даёт реальное изменение жизни человека. Но воцерковление чрезвычайно затруднено, поскольку нет никакого инструмента для него кроме нас с вами — священников.

И возникает простой, но тяжёлый вопрос, который даже звучит ужасно:

Сколько человек может поисповедовать один священник и за какое время?

Только что владыка Тихон говорил, что молодые священники очень долго разговаривают с прихожанами, и мы прекрасно знаем эту проблему. Но есть и другие вопросы: а можно ли говорить о каком-то определённом времени исповеди? Каков бюджет времени исповеди у священника? Сколько времени среди других своих активностей он уделяет именно исповеди?

Мы знаем, что постоянные прихожане, которые стремятся строго соблюдать правила посещения воскресных и праздничных богослужений, часто приходят на исповедь именно в связи с ними. Обычно мы стараемся призывать их приходить накануне вечером на Всенощную, но многие всё равно приходят утром — с детьми, по каким-то другим обстоятельствам или просто по некоторой своей лени и недобросовестности. И получается, что весь этот слой верующих людей (в общем, самый активный и воцерковлённый) мы исповедуем исключительно в связи с вечерним богослужением в субботу, утренним в воскресенье и также на большие церковные праздники.

Конечно, если это члены общины, твои постоянные прихожане — то ты можешь поехать к кому-то домой, или кто-то придёт и попросит тебя на неделе встретиться и поговорить. Но тем не менее, основная часть исповеди у воцерковлённых людей происходит в субботу, в воскресенье и на праздники.

А дальше оказывается, что можно очень просто оценить время для исповеди этой самой воцерковлённой части верующих — просто исходя из количества воскресных и праздничных дней. Подсчитать это довольно просто: в итоге, за вычетом месячного отпуска священника, мы имеем где-то от 58 до 61 воскресного и праздничного дня (в зависимости от того, сколько праздников попадает на воскресенье).

Получается, что мы с вами имеем очень ограниченное время, которое на самом деле уделяем исповеди. Нам кажется, что мы исповедуем постоянно, но на самом деле эта исповедь ограничивается примерно 61-м воскресным и праздничным днём, которые нужно умножить на время исповеди вечером в субботу и утром в воскресенье. Правда, мы знаем, что оно может быть очень большим. Как показывают наблюдения. в некоторых случаях это время доходит до 6-ти часов.

Для понимания, что значит с точки зрения паствы священника вопрос об уделяемом времени, нужно понять, насколько часто исповедуются наши прихожане. Как правило, постоянные прихожане — те, кто исповедуются не реже раза в месяц. Соответственно, эту частоту можно принять равной в среднем 12-ти раз в год (кто-то реже, кто-то чаще).

Дальше получаем не сложную формулу, которая фактически позволяет посчитать возможное количество постоянных прихожан на одного священника. Берём время, которое он тратит на исповедь за весь год (61, умноженное на время исповеди за всенощной + время исповеди на Литургии), делим его на среднюю частоту исповеди (12) и делим на среднюю длительность исповеди одного человека (Т):

Количество постоянных прихожан = (61 х (исповедь на всенощной + исповедь на Литургии)) / (12 х Т)

Загадочное «Т» каждый раз бывает разное. Все мы, каждый раз исповедуя в субботу, прекрасно чувствуем, что с одним человеком говорим совсем коротко, а с другим всё-таки приходится говорить в два раза дольше.

Сколько в среднем длится исповедь одного человека?

Мы попробовали посмотреть, как это всё происходит на самом деле, и провели по всем правилам социологической науки эмпирическое тестирование модели — исследование 50-ти исповедей.

Мы отобрали среди всех Московских храмов ровно 50 (где богослужения совершаются каждое воскресенье). Всего в Москве около 500 храма, мы механическим образом отобрали каждый десятый. Это очень хорошая с точки зрения получаемой статистики выборка.

9 апреля 2016 года вечером и 10 апреля утром 50 наших студентов пошли в эти 50 храмов и посмотрели, как там проходила исповедь. Никому не мешая, они стали в уголку храма, тихо молились и смотрели, как какой-то один конкретный батюшка проводил исповедь. Засекли время, посчитали, сколько человек он за это время поисповедовал, и получили следующую статистику:

Верхняя строка показывает, что среднее время исповеди одного человека в субботу — 4,5 минуты, в воскресенье — 3,7 минуты; а в целом (среднее по субботе и воскресенью) — 3,9 минуты.

При подсчёте, мы заложили много разных параметров проверки. Изначально думали, что время сильно будет зависеть от возраста священника (молодые исповедуют дольше) и от срока хиротонии. Или, например, от того что храм рядом с метро находится, потому что там всегда «проходной двор» и много новых людей. Оказалось, что разлёт цифр очень маленький — ни от срока хиротонии, ни от близости к метро, ни от возраста священника это почти не зависит. Была выявлена только одна зависимость: священники, кому более 65 лет по возрасту и не менее 25-ти лет хиротонии, исповедуют быстрее. По всем остальным параметрам — нет никакой разницы.

Суммарное время исповеди вечером + утром не превышало 360-ти минут, а среднее — вообще было 143 минут. Т. е. в Москве священник в среднем исповедует чуть больше двух часов за всенощную и Литургию.

Подставив эти данные в формулу выше, мы получили, что

на одного священника размер общины в среднем может быть от 152-х до 516-ти человек, приходящих к нему на исповедь не реже раза в месяц.

Интересно отметить, что в Первом послании к Коринфянам говорится, что Господь после Воскресения «явился более нежели пятистам братий в одно время» (1 Кор., 15:6) — это была первая община Господня. Уж если Господь не мог больше 500 братий окормлять — то мы тем более.

Кроме того, я думаю, что эта цифра, как и все цифры в Священном Писании, совершенно не случайна. Ведь Господь тоже был Человек и по человечеству был ограничен. Возможно, здесь есть христологическое объяснение этому факту, что та община тоже не могла быть бесконечной.

Данная оценка позволяет делать разные выводы и предположения.

Сколько верующих приходится на одного священника?

Эти столбики показывают, сколько человек (считающих себя верующими) приходится на одного священника в России и в некоторых странах, включая Южную Америку. В других странах мы брали статистику по католической церкви, потому что с протестантами сравнивать смысла нет, а Православные церкви за рубежом живут немного по другой логике. В Греции это соотношение равняется 1 священнику на 1000 человек населения.

По количеству верующих на 1 священника Россия находится где-то между Южной Америкой и Африкой.

Мы видим интересную вещь, что это отношение в Европе равняется от 1100 человек на одного священника, до 2500 во Франции или, удивительным образом, почти одинаковые цифры в США и в Германии — где-то 1600 человек верующих католиков на одного католического священника.

Когда мы попытались посмотреть, сколько человек включает в себя так называемая «сеть православного священника», мы задали вопрос: «Знаете ли вы священника, к которому могли бы обратиться в трудной жизненной ситуации?».

Оказалось, что 19% нашего населения в целом знают такого священника — это около 27 миллионов человек по всей России или 1590 на одного священника. В науке это называется «глубина социальной сети» — тот объём связей, который один священник на себе удерживает. Он, конечно, может быть больше или меньше у разных священников, но средняя цифра оказывается именно такой: примерно полторы тысячи людей, которые могут быть вокруг одного священника.

На этой картинке вы видите, как распределяются приоритеты нашего общества в сравнении с другими странами. Сколько священников, полицейских и врачей в разных странах приходится на 10000 человек населения. В показателях по полицейским и священникам мы очень близки к Колумбии, но у нас полицейских больше:

в России на 180 человек приходится 1 полицейский и где-то одна ладонь православного священника.

Если привести количество духовенства в Москве по докладу Святейшего Патриарха на Епархиальном собрании в 2016 году — 1277 священников — и разделить их на число православных (тех, кто называет себя православными и при этом крещённые), мы получаем, что на одного священника приходится где-то 6500 человек, а на один храм с еженедельным богослужением где-то 16500 православных. А если взять по населению Москвы в целом, то это 23,3 тысячи на один храм и 9000 на одного священника. Вот такая ситуация.

Значит, эти самые 1277 священников и 493 храма — это максимум от 450 до 660 тысяч воцерковлённых прихожан (что мы и имеем по Москве). И получаем с вами такую простую оценку количества воцерковлённых прихожан, которая может быть в Москве. Причём при подсчёте духовенства учитываются монахи, которые могут не быть заняты пастырским послушанием, и церковные чиновники, занятые общецерковными послушаниями.

В целом по России — статистика примерно такая же.

Православие в России не влияет на практики и ценности населения

Как результат, мы имеем ситуацию, которую очень ярко отражает этот график:

Верхняя кривая отражает количество людей, считающих себя православными, в процентах к населению страны. Начиная с 1991-го года этот процент каждый год растёт. Причем, это оценка самая низкая — «Левада-Центр»; есть оценки более высокие — там до 80% и выше.

При этом в нижнем графике устойчивые 3% - это те, кто в стране причащаются раз в месяц или чаще. По-видимому, это происходит потому, что мы, священники, просто не можем принять больше.

Результат этой ситуации очень тяжёлый, потому что не только в России не растёт число практикующих верующих, но ещё и принадлежность к православию (когда человек сам себя называет православным), как показывает исследование, вообще никак не влияет на ценности и практики человека.

Только в случае тех, кто действительно принадлежит к общине и причащается регулярно, всё становится совершенно по-другому. А когда мы говорим о тех, кто называет себя православными, такой зависимости вообще не наблюдается.

Выводы

Эти наблюдения заставляют сделать несколько важных выводов.

Во-первых, тот, о котором говорил владыка Пантелеимон:

Необходимо общение с прихожанами вне богослужения.

Причём общение, связанное не только с приходскими активностями (Воскресная школа, праздники и т. д.), но и с возможностью лично поговорить, с доступностью священника. Хотя бы по тому же номеру телефона, который в некоторых приходах священники не просто раздают, а даже вешают на ворота или прямо на свечной ящик.

Нужно развивать формы исповеди, не связанные с богослужением.

Это необходимо, хоть обратная практика и стала почти общепринятой. Как это может быть осуществимо и как вписывается в жизнь священников — очень большой и трудный вопрос, но это очевидный вызов.

Но, а самое главное, конечно — вся эта простая математика показывает необходимость увеличения числа священников.

Предел окормления существующими священниками практически достигнут, его существенный рост по большому счёту невозможен.

И более того, эта статистика показывает, что каждый из нас мог бы привести ещё пятерых, а то и десятерых священников, — и этого числа не было бы много для того количества людей, которые называют себя православными, хотят ходить в храм, крестят своих детей. Вероятно, они приходили бы в храм, если бы была возможность привести их в храм за руку, т.к. они не имеют другой возможности — у них нет ни семейных, ни общественных традиций, через которые человек мог бы войти в храм. Но нет и священника, который взял бы его за руку и в храм привёл. Не потому, что мы с вами такие плохие священники, но просто потому, что нас очень мало.

Мне кажется, понимание этого является очень важным для того, чтобы правильно выстраивать церковную жизнь на приходе, строить жизнь общины. Очень важно, чтобы она оставалась открытой для привлечения людей в Церковь.

И мне кажется, очень важным было бы понимание каждым христианином (особенно каждым церковным христианином), что не только Святейший Патриарх, викарные и епархиальные епископы отвечают за то, чтобы в церкви было больше священников. А за это отвечают и простые прихожане, что рожают детей, воспитывают и дают им какое-то первичное представление о Церкви и о Боге. И очень важно, чтобы этим детям была привита мысль, идея, что и они тоже (все — и кто будет священниками, и кто не будет) отвечают за то, чтобы Церковь наша могла принять всех желающих войти в неё.

См. также:

• Священник и исповедь в современной России: с точки зрения пастырской практики и проблемы подготовки пастырей